Сообщений в теме: 23

[Kali]

Часть 13

Беззвучный мир Загруженной Линды В психоделические шестидесятые на улицах Окленда сплошь и рядом встречались стихийные вечеринки, участниками которых часто становились байкеры. По дорогам района Залива рассекали уникальные персонажи, своего рода современные разбойники. Парни из Клуба били морды, ездили с кайфом и жили свободно. Вокруг них всегда крутилось много молодых цыпочек, которые стремились угодить байкерам и примазаться к Клубу. Конечно, они не носили нашивки и не дрались плечом к плечу с нами в барах, но у них всегда были лучшие места (обычно — сзади на мотоцикле), с которых открывался отличный вид на все происходящее в то время.

Одной из крутейших женщин в нашей тусовке была старшеклассница, которую мы прозвали Загруженной Линдой. Знакомство Линды с Клубом произошло, когда ребята из отделения Nomads переехали на юг и сделали Ричмонд своей временной базой. Линда знала Скитальца Тони, в то время он жил с девушкой по имени Лана — тертой и смекалистой бабой, которая понимала, что к чему на улице. На улице она и работала, обслуживала клиентов, чтобы прокормить себя и Тони. Наивная Линда была потрясена, узнав, что впервые познакомилась с самой настоящей проституткой.

Тони был хорошо известен на психоделической сцене района Залива. Он воображал себя плейбоем, был наполовину однопроцентником, наполовину хиппи, и знавал влиятельных свежеиспеченных хипстеров, таких как пионер ЛСД Оусли Стэнли, писатель Кен Кизи и психоделический гуру Тимоти Лири. Все лучшие группы Фриско считали Тони за своего. Пока Лана обрабатывала клиентов, Тони каждую неделю развлекал на заднем сиденье своего байка новую восторженную и наивную девчонку-хиппи.

ФОТО — в центре т. н. “Тони”, он же Terry the Tramp.

Линда в первый раз прокатилась на заднем сиденье мотоцикла со своим первым парнем из Клуба, Nomad по имени Робби Гарсия. И поездка эта не сказать, чтобы вышла особенно приятной. Они поднимались по извилистому холму на Санта-Рита-роуд в Эль-Собранте, когда нога Линды соскользнула с подножки, ударила по рычагу и выбила передачу. Байк покатился вниз по склону. Робби правил высоким рулем как мог, пока байк дико вилял из стороны в сторону, катясь вниз по крутому спуску. Машины едва уворачивались от вышедшего из-под контроля мотоцикла. После пары пролетов в рискованной близости от автомобилей, пара добралась до подножия холма. Робби не на шутку вскипел, когда Линда спросила, почему они приехали туда, откуда начали.

Линда училась держаться на мотоцикле, а Робби объяснял ей, как наклоняться в поворотах. Однажды она восприняла его советы слишком серьезно и наклонилась так сильно, что Робби чуть не пришлось положить байк на оживленной трассе. После двух тревожных звоночков большинство парней сразу бы сбросили ее с байка. Но Робби был терпеливым.

Я впервые увидел Загруженную Линду в 1965 году, когда группа Nomads показалась в баре El Adobe на 14-й Ист-стрит. Робби представил ее, как свою старушку. Линде было всего восемнадцать, поэтому ей приходилось светить фальшивым удостоверением личности, чтобы попасть в бар. В то время я был женат на своей первой жене, Элси, поэтому Линду отправили за стол к Элси и другим девчонкам, которые сидели вместе, курили и выпивали. Они предложили ей несколько таблеток секонала — первая встреча Линды с “красными”. Пытаясь доказать, что она может не отставать от других старушек, Линда закидывала таблетки одну за другой, пока не свалилась под стол. Робби перекинул ее через плечо в стиле Тарзана, вынес на улицу и уложил на заднем сиденье машины, чтобы она отоспалась.

Загруженная Линда была рыженькой милашкой. Ее длинные густые волосы развевались на ветру, когда она каталась с Гарсией. Но Линда была по-настоящему уникальной, она отличалась от десятков и сотен других старушек, которые сопровождали нас на протяжении многих лет, тем, что была практически полностью глухой. Линда потеряла слух в возрасте двух лет, после того, как переболела краснухой. Болезнь разрушила нервные окончания внутреннего уха, лишив ее 90% слуха. Она ходила к логопеду и рано научилась читать по губам. Тем не менее, когда Линда ехала пассажиром на наших мотоциклах, она могла, пусть и слабо, но слышать свой любимый звук — рев пары прямотоков Harley-Davidson.

Однажды вечером все отделение Nomads собралось, чтобы поехать в Сан-Франциско на выступление Дженис Джоплин и Big Brother and the Holding Company в концертном зале Fillmore Auditorium. Линда тогда была с Англичашкой Джо, ее новым парнем из числа Nomads. Армия мотоциклов с громом подъехала ко входу в здание на углу Филлмор-стрит и бульвара Гири. Билл Грэм, крутой концертный промоутер, тем вечером сам работал у дверей, и взбесился, увидев группу байкеров и их девчонок. Если они хотели попасть на концерт, то, по его мнению, им, блять, следовало бы заплатить за вход. В холле образовалась неприятная и потенциально опасная ситуация, ведь сама Дженис пообещала внести парней в список своих гостей.

ФОТО — Nomads, 1970 год. Англичашка Джо — второй справа.

Кто-то вкинул немного наличных и купил один билет для Линды, которая направилась за кулисы, где нашла Дженис, великолепную в своем обычном одеянии с бусами и боа из перьев. Как оказалось, Грэм весь вечер пакостил гостям из списка Дженис, и это стало последней каплей. Дженис отказывалась выходить на сцену, пока Грэм не открыл двери и не впустил всех парней с их старушками. С того вечера, даже когда нас не было среди приглашенных на концерты Sly Stone, Grateful Dead (которые и так всегда были нам рады), B.B. King или The Who, нам никогда не приходилось платить.

Для Линды самой приятной частью вечера стала обратная дорога из Фриско на восточную сторону Залива. После концерта пара десятков байкеров заводили свои мотоциклы и готовились проехаться домой с ветерком. Кто-то из парней на прощание ворковал с длинноволосым блондинкам в мини-юбках из движения “Сила цветов”. Наконец, все были готовы к старту. Ночь Сан-Франциско прорезал коллективный громоподобный шквал бурлящего крутящего момента. Бары были закрыты. На улицах Фриско — ни души. Не было никакой необходимости останавливаться на светофорах; просто кати себе через ночь, пока не колеса не довезут тебя до дома.

Поездка на восток по туннелю, соединяющему две части моста через залив, была самым большим удовольствием для Загруженной Линды. В ее приглушенном мире не было ничего, что она могла бы слышать лучше, чем рикошетящий от стен короткого тоннеля какофоническим эхом звук двадцати пяти пар прямотоков Harley-Davidson на полном газу. Езда за спиной Англичашки Джо была для нее первоклассным кафом. Загруженная Линда держалась крепко и чувствовала себя на вершине мира, пока рокочущий грохот мотоциклетного выхлопа прокатывался по ее телу отголосками необузданной мощи.

Тони тоже вошел во вкус и тащился от происходящего. Он вырвался вперед, но остальные быстро догоняли его — после тоннеля они с новой силой мчались на всех парах. Тони метался туда-сюда по всем пяти полосам тоннеля, как пьяный, вырвавшийся на волю бородавочник. В какой-то момент он откинулся на sissy bar, высоко задрал обе ноги и завыл, как одинокий волк. Бесноватая орда вылетела из-под земли, как рой разъяренных шершней, и понеслась дальше, мимо Трежер-Айленд, прочь с моста и вперед, навстречу ветру.

Где-то после моста Англичашка Джо (с Линдой за спиной) и Серхио (с женой Анной) начали гоняться. Они петляли по полосам и уворачивались от недоумевающих, растерянных и пьяных водителей на скоростях более 160 км/ч. Линда беспокоилась из-за того, сколько дури они с Джо приняли. Он закинулся парой таблеток ЛСД Purple Haze еще до того, как Дженис вышла на сцену, и проглотил горсть “красных”, чтобы прийти в себя после выступления. В своей кислотной панике Линда почувствовала, как заднее колесо пару раз теряло сцепление и скользило вбок, пока Джо догонял Серхио, лидирующего на добрых полтора корпуса.

Когда колесо пошло юзом в третий раз, Линда струхнула и крикнула в ухо Джо: “CHP (Калифорнийский дорожный патруль) на съезде!” Джо отпустил ручку газа и быстро сбросил скорость. Еще один штраф за превышение — и он рисковал лишиться прав на неопределенный срок. А вот Серхио был в ударе, он поехал дальше, думая, что выиграл гонку благодаря чистому превосходству в скорости.

Англичашка Джо получил свое прозвище потому, что ездил на Beezer, сделанном в Англии. (так называли мотоциклы BSA. кроме того, на сленге beezer — “толковый малый, нормальный парень”) Несмотря на то, что я продал ему свой старый Sportster, который собрал сам, BSA по-прежнему оставался любимой и самой надежной техникой Джо. Мой Sportster повидал всякое, а заводить его было все равно, что бороться с медведем. Ноги Джо были сплошь покрыты синяками из-за того, что рычаг стартера отскакивал и бил его. К счастью, Джо жил на холме, так что обычно он просто заводил мотоцикл с толкача, скатываясь вниз по дороге. Но когда это не срабатывало, они с Линдой оказывались в ловушке на дне склона. В таком случае Джон раз за разом прыгал на кикстартере надеясь, что залитый мотор Sporty, наконец, прокашляется и заведется.

Англичашка был сам себе на уме. Вероятно, поэтому он предпочитал Beezer, несмотря на реки дерьма, которые на него выливали остальные члены Клуба потому, что он не ездил на Harley. Линда, в свою очередь, не могла его винить. Кроме того, на BSA стоял приятно изогнутый sissy bar, на такой спинке она легко могла заснуть во время дальних поездок. Если она находила правильное положение, откидывалась назад и ловила идеальный баланс, то могла отключиться надолго. Линда вырубалась из-за “красных” или от дорожной усталости и, заснув крепко, словно бревно, проезжала много, очень много миль на байке с жесткой рамой.

Загруженная Линда продолжала оправдывать свое прозвище. Ей нравилось балдеть на “красных”, и всякий раз, когда она заваливалась ко мне домой на Гольф-Линкс, кто-нибудь обязательно кричал: “Смотрите! Вот Линда, опять загрузилась”.

Любовь Линды к секоналу вскоре перешла все пределы и стала угрожать ее здоровью. Она закидывала слишком много и нахерачивалась слишком сильно. Когда Линда не была под “красными”, то она глотала квадратные желатиновые “стеклышки” кислоты, которые Тони бесплатно выделял ей.

Однажды ночью Джейк с Восточного Залива закатил вечеринку в своем доме на Седьмой авеню. Вольный Фредди из Фриско (который никогда не упускал шанса поделиться бесплатной кислотой) тусовался там среди прочих. Тони, человек целеустремленный, ползал по полу на четвереньках, а его старушка восседала на нем сверху. Каждый занимался своим делом, в зависимости от его или ее предпочтений — пил, курил, ел, спал, трахался. Джейк поставил на стереосистеме первый альбом Seeds, и раз за разом крутил песню “Up in Her Room”. (на самом деле, это песня с их второго альбома)

ФОТО и ВИДЕО — Freewheelin Frank, как на самом деле звали Фредди, водил близкое знакомство с коммуной анархистов/театралов/художников The Diggers и битником Майклом Макклуром, в соавторстве с которым он написал книгу. Фрэнк, по отзывам, был жестче, чем другие байкеры в тусовке хиппи, и, возможно, сидел на метамфетамине. Однажды он прокатил девушку из Diggers вниз по горе Тамалпаис на мотоцикле с заглушенным двигателем. Она вспоминает, что по ощущениям это было похоже на полет. Ночь, свист ветра, скорость, только звезды и повороты. 1 — обложка. 2 — Фрэнк Рейнольдс в своей комнате, дом Пита Нелла, президента Ангелов Ада Сан-Франциско. 1968. 3 — Фрэнк и сам был поэтом, на видео он читает стихи.

Накачанные кислотой Линда, Сейлем и еще одна девчонка по прозвищу Маленькая Лиза взялись за руки и прыгали на диване Джейка в такт музыке. Джейк начал кричать, чтобы они успокоились, пока не сломали пружины. Хата Джейка была не тем местом, где можно было проливать пиво или блевать на ковер. Он держал дом в хорошем состоянии и ожидал, что все будут уважать его владения. Загруженная Линда любила тусоваться у Джейка, но некоторые члены клуба были убеждены, что в его доме обитают привидения. Слухи пошли после одной истории со стрельбой.

В число так называемых призраков, населявших дом Джейка, входила девушка Джэн, которая около семи месяцев была старушкой Малыша. Малыш устал от нее и уже был готов к новой игрушке. Когда он попытался разорвать с ней отношения, Джэн не смогла смириться с тем, что ее бросил член Клуба. Она стала сталкерить еще до того, как был придуман этот термин. Она появлялась везде, где был Малыш. Если Малыш зависал у кого-то дома, Джэн колотила в дверь, устраивала истерику или же названивала ему по телефону.

ФОТО — т. н. “Малыш”, он же Tiny.

Однажды Малыш сидел у Джейка, и поэтому Джэн снова приперлась туда. На этот раз она нашла пистолет, побежала наверх в спальню, залезла в шкаф и выстрелила себе в голову. Мозги Джэн разлетелись по стенам и потолку. После стрельбы начали происходить странные вещи. Пистолет, из которого Джэн застрелилась, всегда хранился внизу, но он продолжал снова и снова появляться наверху. Кто-нибудь относил его вниз, а потом его опять находили на втором этаже. В конце концов кто-то закопал проклятую штуковину на заднем дворе, но это не помогло — пистолет опять обнаружился наверху.

По словам Линды, в шкафу, где Джэн прострелила себе башку, было странное ощущение. Когда ты открывал дверь, то сразу чувствовал как изнутри тянет холодом. Пытаясь избавить комнату от беспокойного духа Джэн, члены Клуба вынесли шкаф из дома и соорудили на его месте кровать. Даже самый крутой мотоциклист не может победить призрака.

В период между смертью Элси и появлением моей второй жены, Шэрон, отделения Клуба начали открываться за пределами Калифорнии, в других штатах. Мы привлекали к себе много внимания прессы — не только местных газетенок, но и общенациональных журналов. Я был завален делами. В то время Загруженная Линда переехала из моего дома на Гольф-Линкс в дом Сейлема. Сейлем и Линда были просто друзьями, она помогала ему вести дела и время от времени бегала по его поручениям. После смерти Элси Линда всегда присматривала за мной и следила, чтобы у меня все было в порядке. Ее лучшая подруга, Пэтти, часто гостила у меня дома, она занималась уборкой.

Поскольку я был занят, пытаясь уберечь парней от тюрьмы, Линда и Пэтти выезжали в город и собирали для меня девушек. Линда с Пэтти ходили по стриптиз-барам и тавернам в поисках самых симпатичных гоу-гоу танцовщиц, которых они уговаривали прийти на наши вечеринки. После того, как они приводили девушек в дом на Гольф-Линкс, те рассказывали об этом своим подружкам. Довольно скоро дошло до того, что стоило только Линде и Пэтти объявиться субботним вечером на Телеграф-авеню в Беркли, как девушки на улице сразу узнавали их. Хиппарки подходили к Линде и спрашивали: “Эй, где сегодня вечеринка? А как дела у Сонни?”

ФОТО — Terry the Tramp, два члена клуба Galloping Goose, Lewie из клуба Satans Slaves, Tiny и Mouldy Marvin.

Линда и Пэтти стали своеобразными сутенерами для доступных тусовщиц. Пэтти могла выбрать самую миленькую, а Линда находила самых крутых. Всякий раз, когда они спорили о том, какая девушка мне больше понравится, Пэтти обычно выигрывала. Внешность всегда важнее личности и характера. Если они приводили в дом по-настоящему хорошую девчонку, то чаще всего я разрешал ей зависать с нами и оставлял ее при себе на недельку-другую, прежде чем передать ее другому члену Клуба.

К началу 1970-х, еще до того, как меня отправили в тюрьму Фолсом, я потерял из виду Загруженную Линду. Она влипла в историю с фальшивыми деньгами. Два агента Секретной службы поймали ее с поличным при передаче поддельных банкнот и арестовали. Когда я узнал о случившемся, я сделал все возможное, чтобы выручить ее. Но, к сожалению, у федералов против нее было практически готовое дело, и было похоже на то, что Линде легко не отделается. В итоге ей пришлось отсидеть срок в тюрьме.

Линда провела два года на острове Терминал, прежде чем выйти по условно-досрочному. После тюрьмы она поселилась с Англичашкой Джо. Но все изменилось, когда Джо попал в аварию на Шоссе 101 недалеко от Санта-Барбары. Он упал с мотоцикла, проломил голову и умер мгновенно. Осколки его черепа были разбросало по дороге.

Когда Загруженная Линда покидала остров Терминал, я протянул ей $1500, эти деньги должны были помочь ей встать на ноги. Я также знал человека, который управлял реабилитационным центром для бывших заключенных, в котором она должна была жить во время своего испытательного срока. Он заверил меня, что с ней будут обращаться хорошо. После этого мы снова потеряли связь на много лет, пока не встретились недавно на раздаче автографов, где я подписывал книги.

Линда остепенилась, дела у нее идут неплохо. Она работает в сфере высоких технологий, в Кремниевой долине, и хорошо следит за собой. Но каждый раз, когда мимо нее на автостраде проносится Harley-Davidson, звук грохочущих труб возвращает ее в те далекие дни, когда она была Загруженной Линдой, знаменитой подружкой байкеров, которая ехала на Beezer за спиной своего старика, Англичашки Джо — в ту ночь, когда ревели трубы в тоннеле на мосту.

ФОТО — Загруженная Линда на озере Басс.

Генри До озера Дон-Педро непросто добраться, так что это не самое привлекательное место для проведения мотофестиваля. Озеро, расположенное к востоку от Модесто, входит в число секретов, тщательно хранимых Калифорнией от посторонних. Место надежно спрятано в предгорьях Сьерра-Невады, на землях так называемой “Золотой страны”. ММА (ассоциация модифицированных мотоциклов) раньше проводила ежегодный пробег на озеро Дон-Педро в одно время со всемирно известными соревнованиями Frog Jumps в соседнем округе Калаверас. Лягушачьи прыжки были вдохновлены рассказом Марка Твена, прославившим округ в далеком 1865 году. Промоутеры Frog Jumps долгое время недружелюбно вели себя по отношению к байкерам, поэтому ММА начала организовывать свой собственный пробег, чтобы, скажем так, предоставить мотоциклистам более толерантную альтернативную атмосферу.

Однажды Цинциннати оказался там. Приехав пораньше, он сидел в тени прямо у входа на площадку и болтал с друзьями. Было немного скучно, пока не подъехал брат Рэй из Сан-Хосе. Они вдвоем решили сгонять в близлежащий Ла-Грейндж, что в нескольких милях по Шоссе 132. Пропустив пару стаканчиков в местной таверне, Цинциннати и Рэй вышли прогуляться по крошечному городку с единственной целью — запалить косячок. Дома на главной улице возвращали тебя во времена Дикого Запада. Сразу за углом от бара они увидели небольшой отель (примерно середины 1800-х годов) и зашли за угол. После нескольких дымных затяжек все начало казаться очень странным, и дело было не только в травке. Атмосфера в этом месте была пронизывающе-холодной и чертовски жуткой, происходила какая-то сверхъестественная хрень.

Хотя оба это чувствовали, ни один не хотел признаваться, поэтому они терпели еще несколько минут. Наконец Цинциннати и Рэй переглянулись, одновременно выдохнули “Ну нахер!” и направились за угол, обратно на главную улицу. Рэй шел чуть впереди Цинциннати, и когда он обернулся, чтобы что-то сказать, и бросил беглый взгляд за спину своего приятеля, на его лице появилось необычное выражение. Цинциннати обернулся и увидел парня, стоящего прямо за ним. На нем был старомодный рабочий полукомбинезон и броганы. Цинциннати спросил его: “Тебе что-то нужно?”

Когда странный персонаж не ответил, Цинциннати рявкнул: “Если тебе ничего не надо, тогда исчезни!”. Что он и сделал прямо на глазах у Цинциннати. Рэй бросился за угол, Цинциннати не отставал. Остановились они только перед баром, оба были серьезно потрясены и взвинчены.

— Ты это видел? — спросил Цинциннати, надеясь, что Рэй не видел ничего.

— Да! Что за хуйня тут творится?

Байкеры зашли обратно в бар, строя из себя крутых парней. Цинциннати спросил женщину за стойкой, не был ли Ла-Грейндж в старину городом золотоискателей.

— Нет, сэр, Ла-Грейндж всегда был городом лесорубов.

— Значит, у вас здесь нет призраков, как в шахтерских городах?

— Ох, да, есть, — ответила она. — Сказать по правде, один живет прямо по соседству с нами, там, где старая гостиница и конюшня.

В мае следующего года Цинциннати снова был на озере. Заскучав, как и в прошлый раз, он решил вернуться в городок лесорубов Ла-Грейндж, чтобы отыскать хоть какую-то жизнь.

Когда он добрался до бара, обнаружилось, что тот закрыт. Цинциннати уже начал разворачивать мотоцикл, когда вдруг решил вместо бара украдкой заглянуть за угол старого отеля. Он увидел, что пристройку к отелю, в которой располагалась конюшня и где, по словам бармена, жило привидение, сносили.

“Похоже, мистер Призрак, что вам теперь негде жить и заниматься своими призрачными делами” — подумал Цинциннати. Потрясая кулаком, он закричал: “Эй, эй! Призрак! Если тебя надо подвезти, так запрыгивай!”

Цинциннати потянулся вниз и опустил задние подножки, когда вдруг почувствовал, как кто-то (или что-то) — забрался на пассажирское место. “Вот же ж срань!”

Цинциннати врубил передачу и рванул по улице. В повороте мотоцикл так сильно вилял и трясся, что байкеру пришлось остановиться и поставить этого проклятого призрака на место. “Слушай, чувак, если ты уж собрался ехать со мной, то просто сиди спокойно или наклоняйся в сторону поворота. Не ерзай и не шатайся туда-сюда”.

На обратном пути к озеру Дон-Педро больше не было никаких происшествий. Цинциннати заметил Однорукого Пола и одолжил у него палатку, которую поставил в самом дальнем углу кемпинга. Байкер пригласил своего нового друга внутрь, где узнал, что призрака зовут Генри. Ему было девятнадцать (когда он умер?), и он, как и Цинциннати, был напуган до усрачки. Они общались между собой без использования привычных методов коммуникации, это было больше похоже на телепатию.

ФОТО — т. н. Цинциннати, он же Cisco.

Тут важно отметить, что Цинциннати всегда придерживался строгих правил относительно пассажирских подножек. Когда девушка слезала с мотоцикла, она должна была сразу их поднять. Цинциннати никогда не ездит один с опущенными подножками. Он говорит, что в таком виде байк похож на такси, едущее по Мэдисон-авеню с открытыми дверями.

Итак, после фестиваля парни из нашей шайки ехали вдоль калифорнийской “Главной золотоносной жилы”. Цинциннати — с опущенными задними подножками. Иззи хотел узнать, почему так, и задал вопрос. Цинциннати сделал вид, что не слышит. Когда они вкатили в Окленд, все по очереди сворачивали с шоссе на свои съезды, пока не остался только Цинциннати (и Генри).

Цинциннати решил разместить Генри в клабхаусе. Он оставил духа в комнате наверху (рядом со столами для игры в кости и пинбол-автоматами) и поехал домой. Он как раз заезжал в гараж, когда его дама с ребенком подъехали на пикапе. Старушка Цинциннати взглянула на байк и немедленно спросила: “С кем ты ездил?” “Ну, детка, кажется, я привез с собой призрака”, — честно признался Цинциннати

История произвела впечатление, поэтому Цинциннати погрузил свою семью в пикап и поехал в клабхаус. Когда они прибыли на место, байкер решил остаться внизу. “Вперед, поднимайся наверх”, — сказал Цинциннати своей даме. Через несколько минут она вернулась перепуганной, так что аж волосы на руках встали дыбом. “Говорили тебе”, — сказал Цинциннати.

Она бросила на него взгляд, способный остановить поезд, и сказала, что Цинциннати абсолютно точно нужно убрать это что-бы-оно-ни-было к черту из клабхауса, потому что оно явно не выглядело слишком счастливым. Цинциннати побежал наверх, и действительно, Генри, мягко говоря, был недоволен. Выяснилось, что Генри на дух не переносит ни женщин, ни детей. Поэтому Цинциннати отвез жену и дочь домой, а позже вернулся в клабхаус, чтобы забрать Генри.

Цинциннати жил в Окленд-Хиллз, его гараж выходил прямо на дорогу, а остальная часть дома спускалась на два этажа по холму и была ниже уровня улицы. Дом был очень простым, но достаточно уютным для всех заинтересованных лиц, включая призрака.

Генри нельзя было назвать умственно отсталым, он просто был немного медлительным. Цинциннати узнал, что он осиротел в раннем детстве. Джентльмен, владевший отелем и конюшней, отвез его свою ферму недалеко от Ла-Грейнджа, где Генри должна была кормить и поить жена этого человека. Она относилась к мальчику, словно к животному. К тому времени, когда ему исполнилось десять, его поселили в первом стойле конюшни при отеле, где поставили перегородку. Дети в городе постоянно дразнили его потому, что он был толстым. Девчонки воротили от него носы из-за невзрачной внешности. Хулиганы, девчонки и жена его благодетеля, должно быть, навсегда озлобили его, вот почему он ненавидел женщин и детей. В 1896 году Генри умер, не дожив до двадцати лет.

Генри многое поведал Цинциннати о духах. Например, он рассказал, что нет такого понятия, как злое привидение. Некоторые сущности просто более агрессивны, чем другие. Не все духи преследуют кого-то или обитают в конкретном месте. Некоторые перемещаются больше других. Они путешествуют по духовным дорогам в места, где предпочитают собираться призраки, так сказать, Елисейские поля призрачного царства.

Однажды вечером Цинциннати и Ник Толберт сидели в баре и решили отправиться в пробег до борделя, который держало одно из южных отделений в Битти, штат Невада. Цинциннати заскочил домой, чтобы прихватить несколько полезных в дороге вещей. Цинциннати едва успел вовремя доехать до своего дома, у которого они договорились встретиться. Цинциннати оставил байк перед гаражом и спустился в дом всего за несколько минут до того, как подъехал Ник. Тут надо сказать, что Ник и Цинциннати очень похожи, особенно ночью, оба с длинными волосами и густыми бородами. Генри, должно быть, услышал байк, осмотрелся и увидел Ника. Думая, что перед ним Цинциннати, призрак выкинул паранормальную штуку. Ник сразу же заметил неладное: “Цинциннати, у тебя здесь дух какой-то живет или что? Ни с того ни с сего тут начали скакать какие-то огоньки!” Полушутя, Цинциннати ответил Нику: “А как же! У меня в гараже живет призрак”.

20 октября 1991 Окленд пережил сильный пожар, настоящий огненный шторм. Пять лет засухи оставили тонны сухостоя и другой растительности, чтобы подпитывать огонь, а мощный ветер раздувал пламя на многие мили. Больницы Окленда и Беркли были переведены в экстренный режим работы. Огонь поглотил сотни домов. И весь этот кошмар прошел всего в трех домах от Цинциннати. После эвакуации, когда людям разрешили вернуться в свои дома, оказалось, что Генри, испуганный жаром, пропал без вести на несколько недель. Вернулся он уже со здоровым любопытством относительно женского пола. Цинциннати, как мог, рассказал про пестики и тычинки, о различиях и преимуществах, а также объяснил, на что обращать внимание и как лучше вести себя с девушками. Генри, должно быть, понравилось услышанное. Он признался, что в пылу огненной бури встретил даму.

Несколько дней спустя Цинциннати лежал на диване, когда его дочь отвлеклась от игры и объявила, что Генри со спутницей стоят у гаража. Цинциннати с дочерью вышли на улицу и, ясен хрен, так оно и было. Генри познакомил их обоих с Эдит, своей новой подружкой. Попрощаться — вот что показалось самой подходящей реакцией в тот момент. Генри навсегда покинул гараж Цинциннати, и с того дня его больше никто не видел.

Теперь каждый раз, когда Цинциннати видит проезжающий мимо байк с опущенными пассажирскими подножками, он вспоминает о Генри и надеется, что тот наконец-то счастлив. Хоть я и не могу сказать, что верю в духов, но кто бы смог ездить вместе с таким призраком, как Генри, если не Цинциннати??

Посмотреть — 2007 Rucker Predator (S&S 2032 cc)

[Kali]

Часть 14

Сезон сбора яблок в Себастополе С каждым случаются вещи, которые, на тот момент, кажутся катастрофой, насмешкой судьбы. Но если вспомнить об этих ситуациях через некоторое время и взглянуть на них под новым углом, с высоты прожитых лет, то даже самые неприятные происшествия могут скорее вызвать улыбку, чем расстроить. Эта история — как раз одна из таких.

В конце весны 1965 года Себастопол был “яблочной столицей мира”. Каждый житель этого маленького городка в Северной Калифорнии так или иначе зависел от местного урожая. Холмы, покрытые ковром из белых цветов, сменились рядами зеленых садов.

Рэндалл впервые пропустил бейсбольный сезон с тех пор, как попал в “Малую лигу” и отыграл в ней девять сезонов подряд. В его будущем не было места для бейсбола — сразу после окончания сбора урожая он должен был уехать в учебный лагерь морской пехоты.

Для Рэнделла было вполне резонно провести весь субботний день, один из его последних дней в городе, на высокой лестнице за прореживанием яблок. Возможно, смысл этого действия следует объяснить: яблоки в природе растут гроздьями по четыре-пять штук. Чтобы одно из них созрело до товарного размера, лучшие яблоки отбирают, а остальные выбрасывают. Тяжкий труд, но десять долларов были более чем достойной оплатой за десять часов работы в 1965 году.

В эту очень особенную субботу у Рэнделла было назначено свидание с девушкой, которую мы назовем Джейн; многие считали ее первой красавицей соседнего города Санта-Роза. Рэнделл пребывал в приподнятом настроении и бодро отработал свою смену без перерыва на обед. Ему нужно было уехать пораньше, чтобы помыть свой старый Flathead 45 из армейских излишков. Он купил этот байк по объявлению в газете Press Democrat за пятьдесят баксов.

Процесс прореживания подходил к концу. Все плоды сорта Gravenstein выглядели вполне съедобными, поэтому Рэнделл весь день закусывал самыми свежими яблоками в городе. В конце сезона едва можно было заметить легкую кислинку, когда он вгрызался в блестящую желто-зеленую кожуру.

Хоть Рэнделл и не особо нервничал, мысль о свидании девушкой из богатой семьи немного пугала его. Он никак не ожидал, что такая красотка, как Джейн, захочет встречаться с ним, простым деревенским мотоциклистом. Рэнделл и компания околачивались на стоянке кафе-мороженого, когда Джейн смело подошла прямо к нему, представилась и сунула свой номер телефона. Эта девчонка взяла все в свои руки, такого у Рэнделла еще не было. Когда на следующий вечер она пригласила его на свидание, ошеломленный Рэнделл едва смог пробормотать: “Конечно, почему бы и нет?”

Вечером перед важным свиданием Рэнделл любовался собой, вглядываясь в двадцать девять слоев лака и черной краски на баке мотоцикла. В хромированных деталях отражались его подвернутые Levi’s и ботинки Bates Floaters. Рэнделл ехал по Четвертой улице и высматривал своих приятелей, которые могли бы подбодрить его и придать ему уверенности. Вместо этого, его остановила старшая сестра, Сэнди.

Сэнди требовалась помощь. Они с подругой только что сняли квартиру в Санта-Розе, поэтому им требовался кто-то, кто мог бы затащить матрас и пружинный блок вверх по лестнице. Девушки собирались заселиться в понедельник, когда в квартире включат воду и электричество. Времени в запасе было достаточно, но, блин, как же не хотелось испачкать чистые джинсы Levi’s или новую рубашку из мадраса. Сэнди дала Рэнделлу ключи от ее пустой квартиры, он в рекордно короткие сроки перетащил матрас и успел вовремя подъехать к дому Джейн.

Семья Джейн жила посреди роскоши огороженного района для богатой элиты. Джейн была из другого мира и вращалась “соответствующих” кругах, в которых у Рэнделла никогда не было знакомых. Он всегда думал, что она встречалась только с парнями из загородного клуба для избранных. Такие девушки, как Джейн допускали возможность общения с парнями вроде Рэнделла только во время футбольного сезона, как будто игра каким-то образом повышала их статус и, хотя бы на несколько месяцев, ставила их в один ряд с элитой. И что она в нем нашла?

И вот он, высокий, долговязый мальчик, неуклюже стоит в гостиной Джейн под пристальными изучающими взорами ее родителей. К счастью, ее отец оказался поклонником футбола. Вместо того, чтобы допытываться, почему Рэнделл ездит на чертовом мотоцикле, он с любопытством осведомился о планах парня на следующий сезон. Рэнделл объяснил, что он еще слишком неопытен для полной стипендии, которую ему предложил Калифорнийский университет в Беркли (альма-матер старика). К тому же, он и так собирался в морскую пехоту, чтобы играть в футбол за них. К счастью, милосердная Джейн влетела в комнату, схватила Рэнделла за руку и отвальсировала его к входной двери. Площадка перед домом круто спускалась к дороге, что упрощало дело — завести мотоцикл на ходу, скатываясь вниз, было проще, чем прыгать на кикстартере, поэтому Рэнделл и Джейн быстро сбежали. Джей была пассажиркой мечты, она схватывала на лету и через пару минут уже перемещала вес и наклонялась как опытная подружка байкера. Каждый раз, когда они останавливались, запахи бензина и паров горящего масла сменялись ароматом дорогих духов.

На лице Рэнделла все шире и шире улыбался, когда они проходили повороты петляющего спуска. Джейн возбуждала энергия и мощь байка. Чем быстрее и опаснее казалась ее первая поездка, тем крепче она сжимала бедра. А Рэнделл не мог перестать кусать губы; это были руки Джейн, она сейчас была в его мире, который ей, судя по всему, нравился. Когда дорога выпрямилась, Рэнделл сбавил скорость, а Джейн прикусила мочку его уха.

— Джейн, чем бы ты хотела заняться? Я слышал, что в кинотеатре “Калифорния” показывают хороший фильм.

Подумав немного, Джейн наклонилась вперед и очень нежно поцеловала Рэнделла в щеку, потирая внутреннюю сторону его бедра.

— Нет, Рэнделл, мы не пойдем ни на какой старый фильм. Сегодня ты — только мой!

После такого ответа Рэнделл едва не зацепил бордюр.

— Джейн, ты о чем?

— У тебя выпивка есть?

В 1965 году ни один уважающий себя парень не подумал бы выезжать в субботу вечером, не прихватив с собой хотя бы пару упаковок пива.

— У меня в кофре есть пиво. Coors или Colt 45?

— Я буду Colt. Тогда почему бы нам не поехать в сторону Сономы? А там где-нибудь остановимся, разложим одеяло и выпьем.

Рэнделлу понравилось то, что он услышал. Пиво и одеяло, жизнь иногда может быть такой прекрасной.

Большинство школьных приятелей считали Рэнделла бабником, но, по правде говоря, он был застенчив и практически не имел опыта с девушками. Рэнделл все еще думал об отношениях в бейсбольных терминах — первая база, вторая, третья, хоум-ран, — но на самом деле ему всего-то и удалось, что, скажем так, пару раз замахнуться для удара по мячу. И если на этой планете есть что-то столь же озабоченное, как семнадцатилетняя девушка, так это восемнадцатилетний парень, которому скоро ехать в учебку.

Пиво было теплым, закат — фотогеничным, а объятия и поцелуи становились все более развязными; в такие прекрасные моменты хочется, чтобы время остановилось. Единственное, что нарушало эту идиллию, так это живот Рэнделла, который, казалось, урчал при каждом движении. Не прошло и часа, как пара дала волю рукам. Подходило время сделать большой шаг. Поднявшись, чтобы отдышаться, Рэнделл предложил продолжить вечер в квартире его сестры. Он готовился к игре, в этот раз — по-крупному.

Рэнделл даже не был уверен, что сумеет добраться до квартиры — Джейн находу ставила ему засосы на шее и постоянно натирала рукой промежность. Он гнал так быстро, как только мог, и с визгом шин остановил мотоцикл на тротуаре у лестницы, ведущей в пустую квартиру сестры.

Отсутствие света и воды их абсолютно не волновало, они даже не удосужились расстелить поверх матраса свое одеяло. Одежда летела во все стороны и падала куда попало. Рэнделл дважды пробовал все, что знал, а затем и кое-что, о чем только слышал или видел в паре фильмов про Джеймса Бонда. Примерно на два часа Джейн и Рэнделл погрузились в сексуальное блаженство.

Было уже поздно, где-то полвторого ночи, когда Рэнделл улегся отдохнуть, распластавшись на кровати и скрестив руки за головой. Он чувствовал себя Цезарем, могущественным завоевателем, и самодовольно ухмылялся. Кожа Джейн была нежной, а ее обнаженное тело так красиво смотрелось в лунном свете. Пощипывая ее сосок, Рэнделл сказал: “Ты маленькая неженка”. Джейн игриво ударила его кулаком в живот. Очень большая ошибка.

Рэнделл рефлекторно напряг пресс, из-за чего кишечник буквально взорвался, забрызгав поносом Джейн и всю кровать в придачу. Гремучая семь из зеленых яблок, теплого пива и горячего секса сделала свое дело: результат получился отвратительным, тошнотворным.

«Вот же срань!» — закричал Рэнделл, вскакивая на колени. Джейн задыхалась в ужасе, потрясенная неожиданным потоком физиологических проявлений. Она тяжело и быстро дышала, потом закашлялась, и ее вырвало на грудь Рэнделла. Это зрелище заставило Рэнделл в ответ выплеснуть на нее все, что съел за неделю.

Без воды в квартире невозможно было убраться. Одежда лежала под ними на матрасе, и она точно не осталась чистой, так что обоим было нечего надеть. К счастью, в кофре мотоцикла нашлись спортивные шорты, да и одеяло вполне могло пригодиться. Но Рэнделлу все еще нужно было привести Джейн в порядок, прежде чем отправить ее домой.

На улице еще горели огни круглосуточного супермаркета и заправочной станции. Они на цыпочках вышли за дверь и запрыгнули на байк. Не желая привлекать лишнее внимание, Рэнделл заглушил двигатель и по инерции подъехал к задней части заправки, где они рассчитывали рвануть в уборные. Конечно же, оба туалета были заперты.

Голая Джейн, закутанная в одеяло, стояла перед запертой дверью в дамскую комнату. Вскоре ее всхлипывания перешли в неконтролируемые рыдания. Рэнделл никогда ни к кому не испытывал такой жалости, как к ней в тот момент. Затем, когда казалось, что хуже уже быть не может, из-за угла появились и работник заправки, и машина, битком набитая подругами Джейн. Реакция заправщика и подруг Джейн была смесью ужаса и истерического смеха. Когда подружки увозили Джейн, она, наверное, так и не расслышала извинений Рэнделла. Пару дней спустя Джейн уехала из города, поступила в колледж. Рэнделлу предстояло отправиться во Вьетнам. Они так больше никогда и не увиделись.

Той ночью Рэнделл кое-чему научился. Жизнь преподала ему два урока, которые он, скорее всего, никогда не забудет. Во-первых, никогда не стоит есть слишком много зеленых яблок. Во-вторых -дерьмо случается!

Фитцпатрик и Чоппер 16 октября 1965 года — знаменательная дата в истории Клуба. В тот день семь членов Клуба вместе со мной выступили против восьми тысяч протестующих “мирнюков” и полиции на антивоенной демонстрации комитета “Дня Вьетнама” (VDC). Мы с ребятами бросились на толпу, я писал об этом в своей первой книге “Ангел ада”. Когда мы показались там, никто точно еще не знал, на чьей мы стороне. Но после того, как мы разбили головы парням из колледжа, все довольно быстро поняли, что мы были за мужчин, которые сражались и погибали во Вьетнаме, а не за студентов в расклешенных штанах и хипповских бусах.

Когда в тот день мы приняли решение отправиться на линию Окленд/Беркли и надрать кому-нибудь задницу, мы не думали о долгосрочных последствиях. Оглядываясь назад спустя десятилетия, становится понятно, что несмотря на все дерьмо, которое на нас вывалили антивоенные леваки за наше мнение, выраженное в тот день кулаками и носками ботинок, многие солдаты, воевавшие во Вьетнаме, были вдохновлены нашей демонстрацией поддержки.

Для примера можно взять историю Джима Фитцпатрика, в армии он был сержантом, помощником командира взвода. Фитцпатрик любит мотоциклы. Когда он был ребенком, его отец ездил на Indian, а первым настоящим, собственным байком, для него стал 1949 Harley Panhead, который Фитц купил за сто баксов.

Фитцпатрик, патриотичный восемнадцатилетний парень, поступил на службу в 1958 году. К осени 1965 года его в звании сержанта отправили в Форт-Мид, штат Мэриленд, где он готовился к отправке во Вьетнам. Форт Мид служил домом для элитного Первого Батальона 11-го Бронекавалерийского полка, одного из первых бронетанковых подразделений, отправленных сражаться в джунглях Юго-Восточной Азии. Поскольку военные действия только начинались, перед отправкой взводные сержанты, Фитцпатрик в их числе, могли позволить себе роскошь самолично выбирать солдат в свои отряды. В роту ”Дельта” Фитц подобрал самую смелую команду, состоящую из отчаянных мотоциклистов, жестких бойцов и тех, кто вообще жил на всю катушку. Другими словами — он набрал крутейших ковбоев, каких только смог найти.

ФОТО — цифровой коллаж Фитцпатрика, иллюстрирующий дни, проведенные им во Вьетнаме.

Фитц был так же предан своей новой команде, как и они ему. Будучи представителем младшего командного состава, сержантом, Фитц ел в той же грязной столовке и спал в тех же казармах, что и остальные. Фитц и его рота “Дельта” усердно учились работать с артиллерией, танками и бронетранспортерами. Вскоре они уже отправлялись в джунгли на миссии по обнаружению и уничтожению противника, где сержант работал бок о бок со своими ребятами, круглосуточно и без выходных. Солдаты Фитца прозвали его “Батя”, потому что в свои двадцать пять он был на несколько таких важных лет старше других парней в танковой роте.

Однажды на выходных, в учебке, еще перед отправкой во Вьетнам, Фитцпатрик и его батальон были приведены в боевую готовность. В соседнем Вашингтоне, округ Колумбия, проходили антивоенные демонстрации, и солдаты могли потребоваться, чтобы справиться с любыми возможными вспышками беспорядков. Фитц с любопытствующими сослуживцами переоделиьс в граждансскую одежду и пробрались в Вашингтон, чтобы своими глазами посмотреть на демонстрацию VDC, которая, как и другие аналогичные акции по всей стране, планировалась 16-го октября 1965 года. Зная, что их скоро отправят в бой, они были шокированы, увидев демонстрантов, размахивающих флагами Вьетконга и Северного Вьетнама. Протестанты выкрикивали слова поддержки Хо Ши Мину и желали ему победы над их родными американскими войсками.

Фитц и его взбешенные танкисты вернулись в штаб на базе. Они доложили другим солдатам, сидевшим в большом зале отдыха, о том, что видели. Потом кто-то включил телевизор. В новостях появился репортаж с Западного побережья о демонстрации VDC на границе Беркли и Окленда. Там говорилось о небольшой, но стойкой и упорной группе outlaw-мотоциклистов, которая налетела на демонстрантов и привела их в смятение. Байкеры даже попытались пробиться к спикеру, организатору Джерри Рубину. Удрученные солдаты в зале громко зааплодировали, когда увидели кадры этого противостояния, где байкеры били морды протестующих.

Солдаты из роты ”Дельта” никогда не забыли того, что увидели. Они расценивали выходку Клуба как на дерзкую демонстрацию поддержки. Парням, направлявшимся на передовую во Вьетнаме, нужно было знать, кто из американцев стоит за ними. В тот день байкеры произвели сильное впечатление на молодых танкистов и дали им гораздо больше, чем предлагало “Великое общество” Линдона Б. Джонсона, граждане, которые вместо того, чтобы показать, что они реально ценят своих солдат, были слишком заняты работой, зарабатыванием денег, покупкой домов и автомобилей.

Фитц и бойцы 11-го Бронекавалерийского вскоре были расквартированы в Суан-Локе, к северо-западу от Сайгона, там они пробыли с августа 1966-го до лета 1967-го. Большая часть боев велась внутри так называемого “Железного треугольника”, неподалеку от границы с Камбоджей и недалеко от вьетнамского аванпоста под названием Ку-Чи. В “Железном треугольнике” не было места для железных коней Harley-Davidson, вместо этого у боевого отряда Фитца был другой железный конь — 52-тонный танк. В честь позиции, которую клуб выразил в тот октябрьский день, Фитцпатрик назвал свой танк M48A3 “Чоппер”.

Рота “Дельта” держалась с честью. Взять хотя бы тот раз, когда Фитц и его команда проявили себя в битве при Суой-Кат, где полк Вьетконга устроил засаду небольшой колонне американцев. Вызвали подкрепление, и через десять минут Фитц и кавалерия с ревом ворвались в бой, поливая врагов из всех орудий. Фитц возглавил танковую атаку под огнем вьетконговцев. “Чоппер” выделялся на фоне отряда: на этом М48А3, оснащенном 12-цилиндровым двигателем Continental, был установлен огромный бульдозерный отвал. Вьетконговцы вырубили рощу больших деревьев и разбросали их по дороге в джунглях, ведущей в зону боевых действий. “Чоппер”, расталкивая деревья, словно спички, поехал прямо к ракетному бункеру вьетконговцев. Вес танка смял и разрушил бункер, после чего Фитц сдал назад, направил ствол главного орудия внутрь и дал череду залпов смертоносной картечью. “Дельта” и карающий “Чоппер” в тот день отправили много пехотинцев Вьетконга на встречу с их создателем.

ФОТО — Вьетнам, 1965 год. Фитцпатрик (большой парень в центре) с “Чоппером” и бойцами из роты “Дельта”.

В 1966 году сражения, подобные битве при Суой-Кат, происходили все чаще по мере эскалации конфликта и наращивания группировки американской бронетанковой техники и артиллерии. На тот момент вьетконговские и северовьетнамские подразделения никогда еще не сталкивались с бронетанковыми отрядами вроде того, который возглавлял “Чоппер”. Интересно, что большинство планировщиков Пентагона были удивлены тем, как успешно американские танки действовали в джунглях Юго-Восточной Азии.

Начиналось Тетское наступление. Вьетконг и Северный Вьетнам полным ходом перебрасывали силы через демилитаризованную зону. Фитц, “Чоппер” и 11-й Бронекавалерийский по горячим следам преследовали пехоту Вьетконга в сторону Лаоса и Камбоджи. Им пришлось беспомощно наблюдать, как полки “Чарли” благополучно пересекали границы, в то время как американская бронетехника и авиация должны были остановиться. Американское командование так и не дало бойцам закончить работу. И разочарование солдат будет только расти.

“Железный треугольник” прорезала обширная сеть подземных тоннелей, которые “Чарли” выкопали под джунглями рядом со старой французской каучуковой плантацией фирмы “Мишлен”. Раз за разом рота “Дельта” повторно наведывалась в деревни вроде Бен-Тат и Тоу-Конг, выбивала дерьмо из “Чарли” и восстанавливала безопасность на территории. Потом им приказывали сменить дислокацию. Проходило три месяца, противник укреплялся на тех же позициях, рыл бункеры, готовил засады и перебрасывал вооружение. Командование отправляло бронетанковые отряды снова и снова, пока не сложилась зловещая закономерность: каждое столкновение становилось тяжелее предыдущего.

Фитцпатрик попрощался с “Чоппером”, подошел к концу год службы. Его военная карьера продлилась в общей сложности десять лет. Фитц до сих пор вспоминает Вьетнам, как самое волнующее время в своей жизни, но после этого его жизнь и жизнь большинства ветеранов Вьетнама уже никогда не была прежней.

“Вьетнам всегда со мной. Не проходит и дня, чтобы я не думал об этом”, — признается Фитцпатрик. “Ни прыжок с моста, ни восхождение на Эверест, ни десантирование с самолета не могут сравниться с выбросом адреналина в бою. Я до сих пор помню дым, шум и “Чоппер”. Страх тонул в адреналине. Я сгонял на чоппере в ад и обратно”.

ФОТО — рисунок на бензобаке, которым Фитц отдает дань памяти и уважения ветеранам.

 

Сегодня Фитцпатрик преподает изобразительное искусство и заведует собственной дизайнерской студией. Его миниатюрные рисунки, посвященные тяжелой судьбе ветеранов войны во Вьетнаме, украшают бензобаки, крылья и рамы мотоциклов Harley-Davidson. Многие ветераны с гордостью посещают байк-шоу на кастомных чопперах, украшенных его рисунками. Фитц называет свои работы разрядкой и терапией; другие называют их патриотическими. Но Фитц до сих пор помнит тот день в Вашингтоне.

“Сонни и его ребята поддержали 11-й Бронекавалерийский полк тогда, в 1965-м, и мне все равно, что они делали до или после этого. Все, что я знаю — эти американские байкеры вступились за солдат, которых они даже не знали”.

Последний из Непрощенных Многие мотоциклисты мечтают, чтобы у них был хороший клуб с которым они могли бы ездить. Заработать нашивку не так просто, как кажется, ведь за тебя должны проголосовать единогласно. Ты можешь быть самым умелым мотоциклистом на много миль вокруг, но это вовсе не обязательно делает тебя тем, кого ищет клуб. Клубы часто исключают людей из своих рядов и хотят видеть у себя только лучших. Как и свобода, братство не дается дешево или легко. Мотоклубы приходят и уходят, развиваются и распадаются, а если клуб исчезает, то он исчезает навсегда. Вудминстер — мотоциклист, оторванный от клуба — вам это подтвердит.

Вуди, насколько ему известно — последний член nomad-клуба (без постоянного места приписки), который он называет Unforgiven Few. Клуб этот произошел из калифорнийской тюремной системы, и хотя в каких-то отдаленных штатах, наверное, можно отыскать единичных отбившихся бойцов, Вуди так пока и не смог установить контакт ни с одним из своих братьев.

Вуди был прирожденным однопроцентником, он родился в Северной Калифорнии и всю свою жизнь крутился среди мотоциклов. В детстве он общался с байкерами из старейших клубов Западного побережья, таких как Misfits, Satan’s Slaves и Galloping Gooses. Когда ему было пять лет, Вуди присутствовал на похоронах Шоколадного Джорджа, известного члена нашего отделения в Сан-Франциско и верного друга хиппи.

А когда Вуди исполнилось тринадцать, штат Калифорния объявил его неисправимым малолетним преступником, так что он стал постоянным гостем исправительных учреждений. Поскольку Вуди был под опекой государства, ему приказали явиться в консультационный центр на встречу с волонтером, ответственным за его исправление. В итоге центр поставил его в пару с Комаром, одним из Galloping Gooses. Комар был активным членом клуба и стал приемным отцом/наставником Вуди.

Вуди какое-то время жил с Комаром и его женой. Комар мало понимал в воспитании детей, зато он знал, как сделать Вуди проспектом. Стать проспектом в таком клубе, как Gooses, будучи подростком, было все равно, что попасть в армейскую учебку. Вуди пришлось научиться разбирать мотоцикл и собирать его обратно за восемь часов. Холодными сырыми ночами именно Вуди стоял возле клабхауса под проливным дождем и сторожил байки во время собраний. Можно сказать, что Вуди стал достойным членом общества: он понял, когда надо заткнуться, научился держать себя в руках и знал, как проворачивать аферы. Однажды ночью Комар вручил Вуди старое удостоверение сотрудника береговой охраны. Человек на фотографии был на него совсем непохож, но, по крайней мере, там было написано, что ему двадцать один год. В течение следующего года Вуди с Комаром переходили из бара в бар и разводили игроков в бильярд. Вуди был подставным и заодно отвлекал внимание. У него имелся репертуар проверенных приемов, которыми он мог заставить противника промазать в нужный момент.

Однажды вечером Вуди сидел в баре один. Бармен спросил его, что он будет пить. Неопытный Вуди понятия не имел, что заказать, и указал на дорогую бутылку портвейна у кассы. В итоге юный Вуди надрался и записал всю выпивку на счет Комара. К концу вечера вместо партнера по бильярдным подставам и денег для ставок у Комара был пьяный подросток, которого выворачивало наизнанку, и помятая десятидолларовая купюра.

Пару месяцев спустя, во время очередного забега по бильярдным, Вуди познакомился с байкером по имени Бунтарь. Тот только вышел из тюряги и ездил вместе с кочевым отделением Unforgiven Few по Калифорнии и Монтане. Бунтарь, вице-президент клуба, сразу понял, что перед ним прошаренный мотоциклист с большим потенциалом. В девятнадцать лет Мелкий Вуди, как его теперь называли, стал самым молодым полноправным членом Unforgiven Few в истории клуба. Вуди никогда еще не был таким счастливым. Клуб регулярно выезжал в долгие пробеги к заливу Сан-Франциско и по северным районам штата. Он гордился своей новой нашивкой, ездил со своими братьями, и ему нравилась идея кочевой жизни. Все дороги были перед ним открыты, и он везде чувствовал себя желанным гостем.

Но парню нужно было как-то зарабатывать на жизнь. Вуди прыгал с места на место и в конце концов ввязался в небольшое дело, связанное с угоном грузовиков. Ну, на самом деле, масштаб работенки слегка превышал “небольшой”. Когда Вуди отправился в бега, над его головой висело дело с более чем 180 пунктами обвинения.

“Я залег на дно довольно глубоко”, — признается Вуди. “Тогда я понял, что единственный способ успешно скрываться от закона — это разорвать все связи с прошлым и считать своих друзей, семью и близких мертвыми. Я попрощался со своим МС. Обрывать все связи было страшновато. Помню ночь, когда разрезал свое удостоверение личности и смыл его в унитаз. Это было тяжело”.

Вуди был в розыске, за его голову назначили большое вознаграждение. Его фотография висела в местном почтовом отделении. Крысы, охотники за головами и агенты ФБР могли затаиться на каждом углу, поэтому Вуди отправился в путь и уехал подальше от Западного побережья. Дорога привела его в Огайо, недалеко от Колумбуса. Тодд Сандерс (его новая личность) связался с женщиной, которая стояла во главе церкви колдунов и проводила семинары для полицейских — обучала их различать колдовство, как религиозную практику, и преступный сатанизм. Вуди (в роли Тодда) помогал своей девушке вести лекции и сидел в одной комнате с кучей полицейских в то самое время, когда за его голову была назначена награда $50000.

Вуди узнал, что иногда лучше всего прятаться у всех на виду. Он устроился на работу в транспортную компанию и в течение трех лет успешно налаживал свою новую жизнь. И вот однажды пара людей в костюмах, мужчина и женщина, зашли офис, где он работал. Это случилось в тот день, когда на работе не было никого, кроме него. Визитеры подошли к нему и улыбнулись.

— Привет, Вудминстер, — сказали они. — Как поживаешь?

— Кто? О, я думаю, вы ошиблись офисом. Я Тодд Сандерс.

— Тодд, мы из ФБР. У тебя есть при себе какие-нибудь документы?

— Конечно. Вот мои водительские права, а вот моя карточка социального страхования.

Вуди показалось, что он сбил их со следа, но после того, как они попросили разрешения воспользоваться телефоном и позвонили в центральный офис, агенты вернулись. Им нужно было проверить, есть ли у “Тодда” особые приметы.

“У меня на плече была татуировка, цвета Unforgiven Few” — вспоминает Вуди. “Когда агент ФБР попросил меня закатать левый рукав рубашки, я решил, катись оно все к чертями, и сказал: “Да, я тот, кого вы ищете””.

Над Вуди нависла угроза провести ближайшие 20 лет в тюрьме. В обмен на меньший срок (и отсутствие необходимости закладывать товарищей) он признал себя виновным, сэкономив штату Огайо время и деньги, а также избавив государство от проблем, связанных с его экстрадицией обратно на Западное побережье.

В федеральной тюрьме в Джорджии, Вуди, как опытный менеджер транспортной компании, отвечал за склад при столовой. Он пользовался своими навыками выживания и проворачивал махинации даже за решеткой. Каждую ночь он приводил свою команду на склад, откуда они уходили с куртками, закинутыми на плечи. В рукавах курток скрывались буханки хлеба, банки тушенки и другие вкусности. Вуди зарабатывал еще немного мелочи, продавая заключенным бутерброды. Ему удавалось вести дела чисто, поэтому вскоре он получил условно-досрочное освобождение, отсидев немногим более четырех лет.

После выхода из тюрьмы Вуди купил новый Harley и переехал в отдаленную сельскую местность, где и живет по сей день. Теперь его дом — хижина на шоссе, которое заканчивается на вершине вулкана; оттуда рукой подать до канадской границы. Вуди занимается своими делами, в чужие не лезет и ездит на 2001 Wide Glide года по извилистым горным дорогам. Он знает, что от границы лучше держаться подальше. Однажды, когда он попытался проскочить в Канаду, пограничники вцепились в него, раскопали список судимостей и разобрали на части его байк.

Вуди недостает нашивки на спине, в его жилах все еще течет кровь однопроцентника. Он признается, что даже на таком мотоцикле, как Wide Glide, его не покидает ноющее ощущение пустоты. Вуди скучает по клубному духу товарищества, по братству. Ему пока не удалось возобновить связь с парнями из Unforgiven Few.

Сегодня оторванный от клуба Вуди ездит в одиночестве…не по своей воле.

Посмотреть — 2002 Harley-Davidson Road King Firefighter Edition

[Kali]

 Часть 15

Парочка про Пэйчека Как-то раз я сидел у себя дома на Гольф-Линкс-роуд в Окленде, общался с Цинциннати и парнями. Зазвонил телефон, я взял трубку.

— Это Сонни?

— А кто спрашивает?

Голос показался знакомым. Ну конечно, “Оки из Маскоги”, это был он. “Сонни, это Мерл Хаггард. Мне только что позвонили из моего офиса в Реддинге, походу, туда едет Джонни Пэйчек. Они не знают, что с ним делать, а я, как назло, сейчас устраиваю шоу в Рино”. Я понял, к чему клонит Мерл. Джонни, один из моих любимых исполнителей outlaw-кантри, иногда мог быть сущим наказанием, и в такие моменты сладить с ним было непросто.

Один из наших друзей жил недалеко от Реддинга. Я заверил Мерла, что ситуация скоро будет под контролем, попросил Цинциннати взять трубу и набрать своему приятелю.

— Здорово, партнер. Ты знаешь, где у вас там офис Мерла Хаггарда?

— Конечно, тут рядом.

— Пэйчек сейчас там, и он ведет себя пиздецки странно. Мне нужно, чтобы ты пошел туда, нашел Джонни и задержал его, пока мы не разберемся, что с ним. — объяснил задачу Цинциннати.

— Хорошо, скоро буду там.

— Что бы ты ни делал, — Цинциннати предупредил своего друга, — не давай ему ничего из того, что обычно идет в пластиковом пакетике.

Мы набрали еще один номер и позвонили нашему брату по Клубу, Микки, который сказал, что пошлет кого-нибудь в Реддинг за Пэйчеком. Кроме того, он посоветовал связаться гастрольным менеджером певца и выяснить, что стряслось с этим парнем.

Как стало ясно из слов менеджера, Джонни давал серию концертов, прерванную пару дней назад приступом эмфиземы, из-за которого его госпитализировали в больницу Реддинга. Было ясно, что какое-то время он будет прикован к постели, поэтому оставшуюся часть тура отменили. Музыканты и остальная команда уже улетели домой. Планировалось, что Джонни сядет на самолет через несколько дней, как только придет в себя и пробудет какое-то время с нами. Менеджер сказал мне, что позвонит в больницу и сообщит нам все подробности. Новости были неутешительными.

ФОТО — Джонни Пэйчек, давний друг, суперзвезда outlaw-кантри и кумир рабочего класса.

Джонни поместили в палату, надели на морду кислородную маску и в недвусмысленных выражениях объяснили — курить тут нельзя. Джонни тайком, в носках, пронес в палату несколько сигарет и спичек. Лежа на кровати, он закурил и — пуф! — спалил все волосы на лице. После жаркого спора с персоналом его выставили на улицу в больничном халате и с большой черной ковбойской шляпой на голове.

Друг Цинциннати молнией примчался в офис, забрал Джонни и вернул сотрудникам Мерла деньги за такси. Затем он отвез Джонни к себе домой. Дальше действовал брат Джесси из Сакраменто — его отправили забрать Джонни и привезти его к Микки в Окленд для “наблюдения”.

На следующий день нам позвонил Микки и спросил, можем ли мы выручить его и приехать прямо сейчас? Само собой. В доме Микки мы прошли через гостиную и вошли в кухню, где Пэйчек восседал на стуле, прижав колени к груди и прижимая к уху апельсин в попытках что-то в нем услышать.

— Да что с ним, блять, не так?

— Не знаю, — ответил Микки, почесывая затылок.

Микки пустился рассказывать, какую жуть вытворял Пэйчек. Черт, мы конечно знали, что он иногда буянит, но не настолько же. Цинциннати решил перевезти Джонни к себе. У него было больше опыта в таких вещах, поэтому он лучше подходил на роль сиделки.

Цинциннати сгреб Джонни в охапку, посадил в пикап и поехал домой. Не успел он заглушить двигатель, как Пэйчек выпрыгнул из машины и и взбежал по крыльцу; Цинциннати не отставал. Когда байкер завернул за угол к входной двери, Пэйчек уже был прижат к стене Страйдером, доберманом Цинциннати. Оттащив собаку от Джонни, Цинциннати наконец затащил его в дом. В доме как раз гостил Баз, брат из Омахи, поэтому они вдвоем дежурили круглосуточно, присматривая за Пэйчеком.

Но Джонни продолжал вести себя как сумасшедший, он окончательно рехнулся, и ни Цинциннати, ни Баз не имели даже смутного представления о том, что на него нашло. Ситуация казалась очень серьезной. Джонни карабкался по шторам, разбивал лампы и бредил без умолку. В его действиях не было вообще никакого смысла. Цинциннати позвонил мне, потому что обычно я мог решить любые проблемы. Но в этот раз я был без понятия, что ему ответить.

Цинциннати вышел прогуляться в поисках веществ, при помощи которых он рассчитывал успокоить Джонни и уложить его спать. На обратном пути он зашел в небольшой магазинчик и, проходя мимо стойки с прессой, заметил номер глянцевого журнала High Times с кричащим заголовком “Отравление кокаином”. Схватив журнал, Цинциннати поехал домой и внимательно изучил статью. Там в точности описывалось все, что творилось с Джонни. Цинциннати последовал инструкциям из статьи и вскоре взял поехавшего Пэйчека под контроль. Джонни проспал несколько дней, и, пока он был в отключке, мы организовали перелет его дурной головы обратно в Атланту.

На следующий день Цинциннати (со своей дамой) и я отвезли Джонни в аэропорт Сан-Франциско. В терминале Джонни хотел, чтобы Цинциннати встал в очередь вместо него, но до него быстро дошло, что с нами это звездное дерьмо не прокатит, и мы с ним нянчиться не будем.

После того, как мы взяли его билет, старушка Цинциннати поговорила со стюардессой, и сотрудники авиакомпании согласились проводить Джонни до самолета, посадить на борт, а затем проследить, чтобы он сделал пересадку в Далласе/Форт-Уорте и улетел в Хотланту (Hot ’Lanta — так называют Атланту за бурную ночную жизнь и горячее лето).

Мы провели Джонни и даму Цинциннати через охрану аэропорта, оставили их в зоне вылета, а сами отправились в бар. После пары напитков в баре мы увидели, как они идут обратно. Каким-то образом Джонни проебался и опоздал на свой самолет. Цинциннати сказал своей женщине: “Тебе лучше сделать что-нибудь и, быстро, потому что я не уйду отсюда, пока ковбойская шляпа этого паразита не поднимется в воздух на двенадцать километров”.

Она быстро вернулась с прямым билетом до Атланты. Теперь все, что нам нужно было сделать, это позвонить жене Джонни и сказать ей, чтобы она встретила его в Атланте. Уж этот самолет он стопудово не пропустит.

Когда мы сидели за столиком в баре, ожидая вылета, голова Джонни покоилась на его руке, локоть которой упирался в столешницу. Видимо, он спьяну вырубился, потому что локоть соскользнул со стола, а голова с громким, сильным стуком ударилась о столешницу. Все в баре начали оглядываться, когда Джонни вскочил и закричал: “За что? Что я сделал? Что я сказал?"

Джонни, должно быть, заснул, и ему приснилось, что он наехал на члена Клуба, который и вдарил ему. Мы заверили Джонни, что если бы его и правда ударил один из нас, то у него точно не было бы сомнений, что это было на самом деле, а не во сне. Через несколько минут Джонни поднялся в чистое, гостеприимное небо, и, честно говоря, хоть мы и ценим его, как брата, и любим его музыку, мы были очень рады увидеть тыльную сторону его высокой широкополой ковбойской шляпы.

ФОТО — молодой Пэйчек и один из Ангелов Ада. Фото взято из ФБ Джорджа Кристи, который однажды запер Пэйчека в номере отеля под охраной, чтобы тот после череды сорванных концертов отыграл шоу трезвым и не загубил окончательно свою карьеру.

В следующий раз, когда Джонни Пэйчек гастролировал по Западному побережью, он снова посетил нас. Мы сидели в моем доме на Гольф-Линкс и болтали, когда в дверь постучали. Кто-то открыл дверь и впустил в дом одного нашего друга, большого поклонника Пэйчека. “Эй, Джонни, пойдем на улицу.” — парень улыбался от уха до уха. — “У меня есть кое-что специально для тебя”.

Мы все вышли на улицу. Прямо перед домом стоял симпатичный маленький Sportster. Сзади — спицованное колесо на 16”, спереди — на 21”, убойная покраска и много хрома. Наш приятель с трудом сдерживал волнение, он завел мотор и жестом подозвал Джонни. “Джонни, теперь он твой.”

Чуть раньше в тот день Джонни как раз болтал всякую хрень о мотоциклах. Он говорил что-то вроде: “Ох, надо бы и мне прикупить себе другой мотоцикл”. Но мы-то все знали, что до этого Пэйчек ездил на мотоцикле только пассажиром, и то не часто. Итак, Sportster завели, и Джонни перекинул ногу через мотоцикл. Вррррум — он выкрутил двигатель в отсечку и подержал так какое-то время. Когда Джонни опустил взгляд налево вниз и приметил рычаг переключения передач, на его лице появилось выражение “интересно, что бы это могло быть?”. “Хммм.”

Максимальные обороты, нога, касание, бац, и ебаный байк рванул вверх, прямо в небо, как дикий жеребец, потом бахнулся на заднее колесо, которое тут же подняло облако дыма, бросив корму влево, а затем вправо. Джонни держался за руль одной рукой, которая, судорожно сжавшись, никак не отпускала ручку газа, открученную до упора. Так он и полетел вперед, пока его ноги болтались где-то сзади.

Брыкающийся Sportster Пэйчека рванул через улицу в сторону гаража Безумного Эрла. Эрл крутил там гайки на своем мотоцикле, когда услышал всю эту херню. Мы увидели, как голова Эрла показалась между высокими амбарными дверями гаража. Заметив ревущий Sportster, несущийся прямо на него, он захлопнул дверь перед Джонни, чтобы отразить наступление.

Бум! Пэйчек врезался в дверь, отскочил от нее и покатился вниз по склону в поле рядом с домом Эрла, пропахивая в земле большую борозду и вздымая в воздух пыль, сорняки, кусты и всякое прочее дерьмо. Эрл вылез, осмотрелся, спокойно закрыл дверь и исчез в безопасности своего гаража. Байк, к счастью, заглох.

На другой стороне улицы мы все валялись на земле и держались за животы от хохота. Некоторые смеялись слишком сильно, до блевоты или обоссанных штанов. Я прокричал: “Тупая ж ты козлина, что с тобой, блять, не так? Я думал, ты умеешь…“.

Пока мы пытались отдышаться, подошел Пэйчек, весь в грязи, траве, ветках и камнях, прилипших к его одежде и застрявших в волосах. Из носа шла кровь, по всему телу порезы и ссадины, а от большой старой черной ковбойской шляпы не осталось ничего, кроме воспоминаний. Держась одной рукой за голову, он посмотрел на меня, откашлялся и прерывисто спросил: “Сонни, ну чо вы все думаете, могу я оставить его?”

Одинокий Волк и Bad Boys Crew Одни из самых прогрессивных отделений Клуба расположены в Европе — в Германии, Скандинавии, Великобритании, Италии, Голландии, Бельгии, Швейцарии и многих других странах. Первый австрийский форпост Клуба был создан в 1975 году в Форарльберге. Форарльберг находится на юго-западной оконечности страны, прямо у границ со Швейцарией и Германией, в то же время столица страны — Вена — располагается в противоположной стороне, на северо-востоке, недалеко от Словакии и Венгрии. После Форарльберга, Вена была вопросом времени, и скоро в состав молодого, только формирующегося отделения вошла группа проспектов из существующего австрийского клуба Satan’s Serpents, образованного в начале 1970-х годов.

В 1970 году, еще до того, как мы проголосовали за принятие в Клуб двух заграничных отделений из Австрии, до молодых венских мотоциклистов уже докатилась outlaw-лихорадка. Под сильным влиянием фильмов на байкерскую тему, таких как “Ангелы ада `69”, “Дикарь” и “Ангелы ада на колесах”, парни с улиц Вены в возрасте от 18 до 25 начинали ездить на мотоциклах — нам было столько же, когда открывалось отделение в Окленде.

Эти ребята читали в журналах истории о том, какими крутыми мы были, и рассматривали фотографии бешеных мотоциклистов на Harley. Они страстно желали стать такими же — драться в барах и ездить в пробеги по стране. Они насобирали достаточно шиллингов, чтобы купить мотоциклы и создать свои собственные клубы с английскими названиями навроде Bad Boys Crew, Savage Skulls и Vienna Beasts.

Одинокий Волк в 19 бросил со скуки университет и ездил в составе Bad Boys Crew шесть лет, начиная с 1972-го. Все это время клуб насчитывал около 25 членов, иногда разрастаясь до 30. Жизнь мотоклуба в те времена, по воспоминаниям Волка, была гораздо более простой и невинной, если сравнивать с сегодняшним днем. Но Bad Boys Crew поднимали достаточно шума и не давали спуску полиции. Пытаясь подражать нашим пробегам на озеро Басс, около семидесяти байкеров (в том числе тридцать из Bad Boys Crew) приехали колонной на сбор в небольшой деревне в Штирии под названием Перберсдорф. Сельские шерифы, прямо как в Америке, вызвали подмогу из соседних городов. Ситуация обострилась, когда законники нагрянули в лагерь, где возле больших костров сидели байкеры. Смысл был в том, чтобы прессануть молодых мотоциклистов и заставить их убраться оттуда. Bad Boys Crew и их друзья отказались покинуть город, и, если не считать пары разбитых полицейских морд, ситуация зашла в тупик. Полицейские не знали, чего ожидать. Bad Boys Crew приехали сюда, чтобы повеселиться, и не хотели спускать все на тормозах.

Пара молодых членов клуба украли синие мигалки с нескольких патрульных машин. Если не считать громкого рева байков и кучки пьяных венских мотоциклистов, конфликт так и не дошел до точки кипения и не дорос до уровня Портервилля или Холлистера. Когда байкеры уезжали из деревни, они оставили украденные сирены на пороге полицейского участка.

Тогда, в семидесятых, Западной Европе еще предстояло наверстать упущенное в плане мотокультуры. Ранние MC, такие как Bad Boys Crew, носили свои цвета в виде шеврона на рукаве, а не нашивки из трех частей на спине. В Австрии было трудно разыскать Harley-Davidson. Если не считать те мотоциклы, что остались от американских военных со времен Второй мировой войны, в Вену просачивался очень скудный поток новых Harley — всего пара десятков в год. В результате молодые клубы ездили на чопперах, сделанных из Honda 750, Norton Commando 750, Suzuki, Kawasaki и немногих Triumph. Таких парней, как Одинокий Волк, не особо беспокоил дефицит Harley. Кроме того, во времена AMF эти байки не только ссались маслом, как сумасшедшие, так еще и жрали бензин не в пример японцам и британцам. Расход топлива был важным фактором, если принять во внимание европейские цены на бензин. Позже несколько мотоциклистов купили подержанные Harley на полицейских аукционах в Штатах и доставили их в Австрию для восстановления.

ФОТО — Одинокий Волк, член Bad Boys Crew, в 1972-м на чоппере Honda 750 рассекает по улицам Вены.

Вена разделена на пронумерованные районы с типично немецкой точностью. Клабхаус Bad Boys Crew располагался в 18-м районе, при этом члены клуба часто проводили время в маленьком баре Café West, что в 7-м районе. Позже они стали завсегдатаями еще одного заведения — злачного и темного подвала под названием Wallensteinkeller на берегу Дуная в 20-м округе. Там подавались гамбургеры, а из музыкального автомата звучал американский блюз. Место стало удобным пристанищем для черного рынка, поэтому там кучковались криминальные элементы Вены. Также в городе был развлекательный центр Prater. Хотя сегодня это популярное туристическое место, одна из достопримечательностей современной Вены, в свое время именно здесь некоторые из Bad Boys Crew зависали и крышевали местных сутенеров с проститутками.

Самые ожесточенные столкновения среди первых мотоклубов Вены происходили между Bad Boys Crew и Savage Skulls. Все резко обострилось, когда молодежь из Skulls ограбила заправочную станцию. Внимание полиции было приковано к Одинокому Волку и его братьям, потому что заправка стояла в 18-м округе, на территории клабхауса Bad Boys.

Настало время решительных действий, время мести. Зимней ночью все члены Bad Boys Crew подъехали на машинах к забегаловке Paradiso в центре Вены, где околачивались Skulls. Припарковавшись в укромном месте, Bad Boys вытащили необходимый инвентарь — бейсбольные биты, ножи, цепи и кастеты. Они собирались покончить с Skulls раз и навсегда.

Тем вечером зимний шторм покрыл всю дорогу возле бара ледяной коркой. Когда Crew приготовились ворваться в бар, с другой стороны появились члены еще одного враждебного мотоклуба. Это были тринадцать человек из Vienna Beasts, которые тоже не ладили со Skulls и готовились вступить в бой. Вместо того, чтобы объединиться против Skulls, Beasts и Bad Boys Crew обменялись угрозами и набросились друг на друга. Стычка больше напоминала дебильный, но очень смешной хоккейный матч, чем настоящую драку. Байкеры замахивались на противников битами и цепями, но чаще плюхались на задницы, чем попадали в цель.

В щеку Одинокого Волка прилетела велосипедная цепь. На стороне Crew было двукратное численное превосходство, но все же было сложно нанести удар и остаться при этом на ногах. Члены клуба падали, ползали и скользили, сражаясь на коленях не меньше, чем стоя. В ту ночь счет расколотых из-за гололеда коленных чашечек и сломанных ног был примерно равен количеству свороченных в драке носов и выбитых челюстей. Когда полиция окружила оба воюющих клуба, каток перед баром Skulls был залит кровью. Все это время Skulls продолжали выпивать внутри, не зная ничего о том, что происходило снаружи.

Когда все улеглось, Bad Boys Crew благоразумно дождались весны, прежде чем снова сводить счеты со Skulls. На этот раз Crew подослали в Paradiso шпионов, чтобы правильно выбрать момент. Вместо кастетов и бейсбольных бит Bad Boys прихватили обрезанные бильярдные кии и складные ножи. В тот вечер двадцать пять Bad Boys собирались разъебать дюжину Skulls. Когда они толпой ввалились в бар, помещение оказалось таким тесным, что им пришлось бить морды и разбивать головы посменно, работали по шесть человек за раз. Bad Boys хорошенько отделали Skulls и скрылись после того, как официантка вызвала полицию.

В середине 1970-х байкерская жизнь в Вене начала становиться все сложнее и жестче. На сцену вышли Satan’s Serpents, они быстро пересели с Kawasaki и Triumph на полноценные Harley. Их число росло вместе с их репутацией. Serpents начали носить нашивки из трех частей с bottom rocker и все более агрессивно, в стиле однопроцентников, относились к другим клубам. Bad Boys Crew доживали свой век, нервно сидя в Café Wes и наблюдая за тем, как Serpents проезжают мимо, становясь все крупнее и круче. Было очевидно, что Вена теперь была территорией Satan’s Serpents.

Savage Skulls распались после того, как Bad Boys Crew расправились с ними. Некоторые ребята из Vienna Beasts перебрались в Баварию и сформировали другой клуб под названием Road Eagles. К 1978 году Bad Boys Crew, куда все еще входил Одинокий Волк, распустили клуб и передали свою территорию под контроль Serpents. Примерно в это же время подключилось форарльбергское отделение нашего Клуба, которое взяло Serpents под свое крыло и, в конце концов, захватило Вену.

Когда в австрийском захолустье снег идет не слишком сильно, Волк ездит на новом Harley, недавно переделанном в чоппер и доработанном парнем из венского отделения Клуба. Теперь у него есть семья и домик за пределами столицы, его шальные дни в MC остались далеко в прошлом, как и распавшийся клуб Bad Boys Crew. Одинокий Волк активно поддерживает Клуб 81 и любит тусоваться в их баре в Вене, который имеет вполне подходящее название — The Big Red Machine. Опрокинув пару кружек пива, Волк вспоминает ушедшую эпоху, когда Одинокий Волк показывал зубы, а молодые клубы ездили по венским улицам. прокладывая путь новому поколению однопроцентников... и новой, более грубой, более жесткой игре.

ФОТО — Волк с венской красавицей, начало нулевых.

Джоуи держит слово Дела у Джоуи шли просто прекрасно. Он только что купил свой первый Harley, 1968 Sportster. У него водились деньги, он крутил романы сразу с несколькими подружками. Чего еще желать? Но когда Джоуи, казалось, ухватил удачу за хвост, его мотоцикл сломался в нью-йоркском пригороде Уэстчестер. Так он и встал на Трассе 9, более чем в часе езды от своей берлоги на Манхэттене.

Джоуи был начинающим мотоциклистом и в технике ничего не смыслил. Жизнь спустила его в небес на землю и выбросила на обочину оживленного шоссе. Что делать дальше — непонятно. Такая херня обычно случалась с кем-то другим, но только не с Джоуи. В Уэстчестере он никого не знал, ни единой души во всем округе, а у его приятелей из Маленькой Италии не было машин, чтобы помочь ему. (Это приключилось еще до появления сотовых телефонов и служб эвакуации, поэтому Джоуи оставалось уповать на милость судьбы, которая, судя по всему, в тот день не особо его жаловала.)

В тот момент, когда он был готов бросить все и начать ковылять в центр города пешком, мимо проезжал чувак в побитом жизнью пикапе; на вид он был постарше Джоуи и походил на хиппаря. Он припарковался позади заглохшего мотоцикла.

Человек этот был одет в грязный комбинезон и говорил с сильным акцентом, характерным для жителей восточных, прибрежных районов штата Массачусетс. В тех краях, как известно, любят чаудер. “Похоже, тебе не помешает помощь.”

Джоуи улыбнулся и пожал руку нового знакомого. Конечно не помешает, он же сломался. Когда хиппи полез в пикап за ящиком с инструментами, Джоуи слегка насторожился. “Черт”, — подумал он, — “этот парень выглядит так, будто едва может соорудить себе бутерброд с ветчиной, не говоря уже о том, чтобы ковыряться в моем байке”.

Но Джоуи глубоко ошибался. Хиппи довольно быстро решил проблему. Что-то было не так с колпачком свечи зажигания, он немного разболтался (скорее всего из-за вибрации). Чувак пошатал колпачок, затем снял его, помял в руках и с щелчком насадил обратно на свечу. Этого оказалось достаточно. Вруууум! Байк сразу ожил.

— Ну, вот и все, — сказал он, складывая свои инструменты обратно в ящик.

Джоуи с облегчением понял, что теперь без проблем вернется домой. Он вытащил бумажник, когда хиппи пошел обратно к пикапу.

— Черт, партнер, — сказал Джоуи доброму самаритянину. — Я должен тебе кое-что за починку моего байка. Сколько?

Хиппи только махнул рукой.

— Скажу тебе вот что. Пообещай мне. Если ты когда-нибудь увидишь сломавшегося мотоциклиста на обочине, то остановись и выручи его.

Джоуи дал слово, горячо поблагодарил доброго самаритянина, и каждый поехал дальше своей дорогой.

Прошло шестнадцать лет. Джоуи на своем пикапе выезжал по платной дороге из Манчестера, штат Нью-Гемпшир, где он шабашил на стройке. Рик, его приятель и коллега по работе, сидел рядом на переднем сиденье. Пятница, вторая половина дня, конец долгой и тяжелой недели на стройплощадке. Парни с нетерпением ждали возможности поехать в Бостон на выходных, повеселиться с друзьями и девчонками, выпустить пар.

Когда они свернули на Трассу 89 в сторону Бостона, Джоуи увидел мотоцикл на обочине автострады. Над сломавшимся чоппером склонился здоровенный парень с длинными волосами и окладистой бородой. Несмотря на прошедшие годы, Джоуи помнил о своем обещании, данном тому хиппи, и остановил пикап.

Байкера звали Дог. Он рассказал Джоуи, что возвращался домой с друзьями-мотоциклистами после грандиозной гулянки в Канаде, и отстал от стаи. Как оказалось, по дороге Дог попытался подкатить к официантке в кофейне где-то на окраине Конкорда. Девка была ничегошная, и он решил, что она только его и ждет. Приятели Дога видели этот спектакль не впервой и явно не собиралась сидеть в ожидании привычного финала, в котором Дога, как и всегда, обломают. Им надо было двигаться дальше, поэтому они сели на мотоциклы и отчалили без него, с грохотом уносясь вдаль.

К сожалению, парни, в который раз, оказались правы. Официантка за стойкой была еще одной стервой и отшила Дога с неприкрытой грубостью. А теперь он, совсем один, еще и сломался на Трассе 89.

Джоуи признался, что механик из него так себе. Он предложил погрузить байк в пикап и довезти его до ближайшей мастерской. Дог принял предложение, Джоуи с Риком помогли ему затолкать мотоцикл в кузов, и вскоре троица уже ехала в сторону Бостона.

“Так что, ребята, какие у вас планы на выходные?” — спросил Дог, чтобы скоротать время за дружеской беседой.

Джоуи рассказал Догу о прошедшей тяжелой неделе и о том, что они собираются славно оттянуться с друзьями в Босс-тауне. На этих словах Дог широко улыбнулся, вытащил из нагрудного кармана жирный благоухающий косяк и запалил его.

“Тогда давайте начинать веселье! Этой потрясной ванкуверской травкой меня снабдил один из моих канадских товарищей”. Косяк Дога пустили по кругу в кабине пикапа, и после пары-тройки раундов все трое изрядно накурились. На подъезде к Бостону Дог попросил ребят, если, конечно, им не сложно, добросить его с мотоциклом до Лоуэлла — лишних полчаса езды от того места, куда они ехали. К тому моменту Джоуи с Риком уже так забалдели от травки, что, черт подери, отвезли бы Дога и в Майами, если бы он попросил. “Без проблем”, — засмеялся Джоуи, щурясь и млея. — “Только дорогу покажи”.

Трое мужчин весело катили по дороге, Дог оказался простым, своим в доску парнем. Скоро все уже разбрасывались своими лучшими историями из жизни. Они говорили о барных драках, травили занимательные байки про мотоциклы, обсуждали женщин и успехи бейсбольной команды Red Sox. Голова у всех еще гудела, поэтому время пролетело быстро. Джоуи не успел опомниться, как они уже подъезжали к порогу Дога.

Джоуи и Рик судорожно сглотнули, когда поняли, что стоят перед клабхаусом Лоуэлла. Пока они выгружали байк из кузова, Дог заметил, что парни нервничают, может быть, они даже немного испугались. В Манчестере, где они работали, было много байкеров, и Клуб пользовался дурной репутацией среди работяг из бригады. Но стоило ли думать об этой сейчас? Тем более Дог пригласил их остаться.

“Заходите, выпейте пива, наверните шашлыка”, — сказал он внутри клабхауса, надевая свои цвета. Над карманом его жилета была пришита президентская нашивка. “Ребята, вы со мной, так что, если вы реально любите хорошо отдохнуть, то, я думаю, вам точно стоит зависнуть здесь на какое-то время”.

Остальные члены клуба были рады видеть Дога целым и невредимым; они уж было подумали, что он застрял в тюрьме какого-нибудь маленького городка. Байкеры относились к Джоуи и Рику с уважением. В конце концов, парни вызволили их брата из затруднительного положения. Для них провели экскурсию по историческому клабхаусу, показали памятные флаги, таблички и фотографии членов Клуба, развешанные на стенах.

Через несколько часов место превратилось в цирк, битком набитый красивыми девочками в коже, тоннами пива, дымным мясом и множеством байкеров с их друзьями. Выступала блюзовая группа, на сцене крутились сексапильные стриптизерши. Джоуи позвонил своим приятелям в Бостон и, перекрикивая шум вечеринки, сообщил о внезапной перемене планов. Парни еще пару дней торчали в Лоуэлле. Они с большой радостью тусовались с байкерами, осматривали город, выпивали и ездили на изумительных кастомных байках, которые любезно предоставил их новый друг Дог. Эти потрясающие выходные стали достойной наградой для Джоуи, сдержавшего свое обещание соблюдать Кодекс Дороги и всегда помогать мотоциклисту, попавшему в беду.

Посмотреть — Harley Shovelhead

[Kali]

Часть 16

Кодекс Дороги Говорят, что прийти куда требуется — это уже полдела. Но когда мы собираемся в пробег, то прийти, причем вовремя — это ключевой вопрос, если дело касается поездки в колонне. Построение. Направление. Подготовка. Организация. Координация. Все это должно быть решено, определено и продумано еще до того, как мы сдвинемся хотя бы на метр. К тому же, отсидев срок в тюрьме (не говоря уже об армии), я стал сторонником строгой дисциплины и придирчиво относился к соблюдению сроков, особенно — ко времени выезда. А для некоторых парней в Клубе это было непросто.

Как-то раз члены Клуба распустились и начали опаздывать в клабхаус, когда мы собирались выезжать по делам или на какие-то мероприятия. Наконец, на одной из наших еженедельных встреч, я психанул и вышел из себя. “Слушайте, когда мы договариваемся, что выезжаем куда-то в такое-то время, то это не значит, что ты подъезжаешь на место встречи в это время. Это означает, что ты должен прибыть сюда загодя, с запасом, чтобы мы могли привести все в порядок и стартовать одновременно, все вместе”.

На следующий день, в воскресенье, мы должны были встретиться у клабхауса в 20:00, чтобы рвануть в Сакто на вечеринку. Цинциннати специально приехал пораньше, но на месте не было ни души. Он решил подождать остальных в баре. Часы пробили 20:00, он готов выезжать, а никого все еще нет. Цинциннати сильно разозлился, особенно на фоне вчерашней выволочки, и в ярости оставил на стойке соответствующую сраную записочку. “Братья. Колонна уехала в 20:00, и она состояла из меня одного”. Подпись — Цинциннати.

Он добрался до Сакраменто и примерно через час услышал, как подъехали мы. Цинциннати вышел наружу, чтобы встретить толпу, и встал там, чувствуя легкое превосходство над нами. Но никто не него не смотрел и не начинал с ним разговор. “Ха,” — сказал про себя Цинциннати, — “наверняка им всем стыдно”.

Я слез с байка, радуясь, что остальные ребята сдерживали смех. Я прошел мимо Его Величества Цинциннати Напыщенного и легонько шлепнул его по голове.“Зимнее время, придурок.”

ФОТО — Цинциннати, он же Cisco.

Большой Дел — мой приятель, мы так давно колесим вместе и побывали в стольких переделках что и поверить сложно. Он — крутой сукин сын, но и у него бывают неудачные моменты… как в тот раз, когда в одном из наших дальняков где-то в Юте все пошло наперекосяк. Начался дождь. Мы все остановились, и Делберт сообщил мне, что у него есть специальная дождевая экипировка. “Тогда одевайся, и погнали. Мне на дождь наплевать, хоть у меня и нет нихрена, чтобы накинуть.”

Дел экипировался, и мы поехали дальше. Примерно через двадцать минут в дороге я оглянулся и увидел, что он смотрит на меня с широченной старой-доброй ухмылкой на лице, довольный как слон. Потом снова смотрю и вижу, как капюшон его дождевика надувается воздухом. Капюшон раздувался все сильнее и сильнее, как большой воздушный шарик, пока, наконец — бам! — не взорвался. Цинциннати так хохотал, что чуть не познакомился поближе с придорожной канавой. Дальше по дороге мы наткнулись на небольшой деревенский магазин.

Делберт был почти сухим, но его модный дождевик разорвался в клочья. Мы с Цинциннати промокли до нитки и были с ног до головы покрыты грязью. Дел забежал в магазин, вышел с большим рулоном Saran Wrap (пищевая пленка) и начал чинить свою экипировку, оборачивая пленкой руки, ноги и гигантское тело. “Ну, вперед!” — крикнул Большой Делберт после своего сеанса “обертывания”.

Мы не проехали и пары километров, когда я заметил, что от Делберта отрываются маленькие кусочки пленки; ехать за ним было все равно, что попасть в снежный шторм. Внезапно он ударил по тормозам, и мы съехали на обочину (опять!). Делберт соскочил с байка, и заметался по сторонам, как сумасшедший. Он подпрыгивал вверх и вниз, срывал с себя Saran Wrap и пытался найти конец пленки. Если вы когда-нибудь пробовали распаковать свой обед, завернутый в эту хрень, то умножайте это неудобство на сотню, и тогда поймете проблему, с которой столкнулся Делберт. Мы так хохотали, что едва могли стоять на ногах, а Делберт матерился напропалую: “Блять, блять, блять!”. В своей импровизированной сауне Делберт вспотел как скотина. Цинциннати достал нож, подскочил к нему и принялся за дело.

На въезде в город, где мы планировали заночевать в гостинице, пришлось прошивать трафик, лавируя в междурядье. Когда Цинциннати повернул голову, ветер подхватил его очки и сорвал их с лица. Без очков он был практически слеп, поэтому мы остановились, и Делберт пошел обратно по дороге, не обращая внимания на встречные машины, и нашел то, что осталось от очков. Одна линза уцелела; Делберт на скорую руку подлатал оправу, чтобы очки хоть как-то держались на голове. Когда мы добрались до мотеля, Делберт сидел рядом с Цинциннати и громко сокрушался: “Жаль, что нет какой-нибудь операции или чего-то такого, что врачи могли бы сделать с твоими глазами”. Мы сказали ему, что есть. Делберт удивился. “Знаете, а я разузнаю про это, когда вернемся домой.”

Дома все мы позабыли о никудышном зрении Цинциннати. Все, кроме Делберта. Он все узнал: Цинциннати был идеальным кандидатом для радиальной кератотомии. Делберт включился в игру и убедил Цинциннати лечь под нож.

Прошло несколько лет после операции, а зрение у Цинциннати все еще отличное превосходное. Да, Бог дал ему пару глаз, которые никуда не годились, но, по крайней мере, нашелся Делберт, который исправил ситуацию и подарил ему идеальное зрение.

ФОТО — Большой Дел, он же Big Al.

Он услышал их задолго до того, как увидел, а рассмотреть смог когда они съезжали с автомагистрали. Сам он был из другого города, припарковался на своей машине в тени заправочной станции, что в городке Уолл, Южная Дакота. Уолл расположен к югу от Стерджиса, а в тот день как раз начался фестиваль Sturgis Black Hills.

Группы мотоциклистов весь день, попадались ему на глаза но сейчас он впервые оказался среди них. Сам он мотоциклистом не был. Более того, он даже не был знаком ни с одним из них. То немногое, что ему было известно о мотоциклистах, он почерпнул из газет и со слов других людей. По его мнению, у мотоциклистов в целом была плохая репутация.

Одиннадцать мотоциклов (он сосчитал их) заполонили заправку, словно рой саранчи. Колонна сильно растянулась, поэтому они заняли больше места, чем дюжина фур. Одни стояли у колонок, другие торчали в дверях, а остальные слонялись вокруг. Они представляли собой беспорядочное движения, никакой системы в действиях, никакой координации. Восемь мотоциклов несли на себе пары, на остальных сидели одинокие парни. И эти девятнадцать человек шумели как все пятьдесят.

Автомобили, набитые туристами, начали выстраиваться в очереди перед колонками, стоя в ожидании, пока мотоциклисты входили и выходили из магазина. Как в такой ситуации сотрудник заправки вообще мог уследить, кто что купил и кто за кого заплатил? Все женщины, сопровождавшие этих мотоциклистов, были толстыми. Одна так и вовсе была омерзительно, чудовищно жирна. На ней был джинсовый полукомбинезон и высокие мокасины блевотного цвета на шнуровке. Из всей компании она вела себя наиболее громко и отвратно, лаем выкрикивая приказы всем, особенно мужчинам.

И тогда случилось вот что. Их было всего трое, на мотоциклах. Они остановились у заправки, осмотрелись и припарковались на дальней стороне, рядом с тем местом, где мужчина сидел в своей машине. Один из них, по пути оценивая обстановку, подошел к неприятной группе байкеров на заправке и спросил: “Кто здесь главный?” Женщина в полукомбинезоне указала на мужчину в магазине. Когда ее спросили, как зовут главного, она выдала: “Дино”. Мотоциклист поблагодарил ее и зашел внутрь.

Через несколько минут Дино выбежал из магазина и поспешно начал наводить порядок. Шумные байкеры заткнулись и начали собирать канистры из-под масла, фантики от конфет и банки газировки, которые они успели разбросать у колонок.

Мотоциклист вернулся к своим друзьям. Когда подошла их очередь, они быстро заправились и двинулись дальше. Мужчину в машине было трудно чем-то удивить, тем не менее он был поражен. Эти трое были членами самого известного мотоклуба в истории. И они умели поддерживать порядок.

Под влиянием своего старшего брата, Большого Эда, Ирландец и его небольшая компания друзей из небольшого калифорнийского городка увлеклись мотоциклами. В группу входили два брата, Бриз и ДД, а также Хёрк, Слоумо и, конечно, сам Ирландец. Большой Эд чувствовал, что раз уж ребята собрались ездить на мотоциклах, то ему, как старшему товарищу, следовало вбить в их головы не только основы управления байком, но и основные принципы жизни. Поскольку компания целиком состояла из друзей, которые относились друг к другу честно и с уважением, то особо учить их и не требовалось; разве что, они были слишком молоды. Тем не менее, Большой Эд потратил на них немало времени и очень гордился результатом.

Ребята ездили уже несколько лет, когда Большой Эд погиб в страшной аварии. Хоть его и не было больше с ними, его влияние и те знания, которые он успел им передать, остались с ними надолго. Однажды вечером пятеро молодых парней сели и решили определиться со своим будущим. Видя, что между ними нет ничего, кроме абсолютного доверия и уважения, они решили создать клуб. После долгих обсуждений и дебатов все согласились, что главной целью клуба будет формирование собственного отделения и последующее слияние с ведущим однопроцентным клубом штата. Они приступили к реализации своего плана с большим энтузиазмом и неиссякаемой энергией.

Им потребовалось некоторое время, но благодаря гордости, чести и упорству цель, наконец, была достигнута. Их пригласили в полном составе вступить в большой однопроцентный клуб. Еще немного, и их мечта должна была исполниться.

Была только одна проблема. В прошлом у них произошел инцидент с другой группой мотоциклистов, не обошлось без насилия. И хотя они работали над урегулированием ситуации, конфликт в конечном счете так и остался нерешенным. Проблема заключалась в том, что они не хотели тащить незавершенное дело с собой в однопроцентный клуб, которого эти терки не касались. Организация, куда они так стремились вступить, уж точно не оставила бы такой факт без внимания. На такие вещи сквозь пальцы не смотрят. А если бы они отклонили предложение о поглощении их клуба, то это могли неверно истолковать и никогда больше не предложить слияние.

Бриз предложил свой план. “Смотрите,” — сказал он, — “вы четверо идете и вступаете в новый клуб. Я останусь единственным членом нашего старого клуба и разберусь с делом сам.” Четверо тут же восприняли все в штыки, но Бриз ничего не хотел слышать. “Я не хуже вас знаю, что приди эта идея на ум кому-то из вас, то вы бы предложили то же самое”.

Было решено, что после окончания их вендетты Бриз распустит старый клуб, сожжет последнюю нашивку и присоединится к своим четырем братьям, где бы они ни находились. “Не беспокойтесь, если от меня не будет вестей” — предупредил Бриз. — “Нет смысла выходить на связь, пока все не доведено до конца. Я сам найду вас, когда дело будет сделано”. Друзья пришли к согласию и приняли его предложение.

Скоро весть дошла до враждебного клуба. Они быстро поняли, что связались не с тем парнем, и разбежались во все четыре стороны. Но Бриз был терпелив. У него было время и список имен. Он знал, что нужно сделать.

Прошло почти три года, когда возле нового клабхауса раздался звук подъезжающего мотоцикла. В дверь постучали. Каким-то образом члены клуба уже знали, кто стоял за дверью. Став чуть старше, сильнее и намного мудрее, Бриз воссоединился со своими братьями. Он стал проспектом, а затем вступил в клуб. Долг чести был уплачен.

Вустерская месса В день Хэллоуина 2002 года в Вустере, штат Массачусетс, на улице было прохладно, всего три градуса. К микрофону подошел Большой Скотт. Он собирался почтить память своего друга и зачитать речь, которую напечатал накануне вечером. Он давно боялся, что этот момент рано или поздно настанет. В последнее время казалось, что дорога берет свою дань. Большой Скотт потерял еще одного брата-мотоциклиста.

Нелли был самым известным из погибших недавно. Он разбился в 2000 году в Ипсвиче, на Трассе 133, когда девятнадцатилетний водитель влез в его полосу. История получила широкую огласку, смерть Нелли вызвала сильный общественный резонанс среди многочисленных мотоциклистов штата. Это побудило законодательные власти Массачусетса принять законопроект, который должен был включить в программу обучения водителей обязательный просмотр информационного видео о мотоциклах на дороге.

Ежегодный пробег имени Нелли в Кейп-Анн каждый август продолжает привлекать более тысячи мотоциклистов. Организаторы собирают деньги на обучение двух ребятишек, оставшихся после Нелли, а также для других детей погибших мотоциклистов.

В августе 2002 года не стало Карлоса. Он был здоровенным мужиком, 193 см, 147 кг, работал сам на себя, водил грузовик, и носил пышную бороду как Санта-Клауса. Сердечный приступ срубил Карлоса прямо в седле его Harley, когда он катался на фестивале Daytona Bike Week.

Смерть и мотоциклы стали в Новой Англии пугающе близкими понятиями. Дорога забрала множество приятелей Большого Скотта, но гибель человека, которого они хоронили на Хэллоуин, задела его сильнее всего.

В шестидесятых Гомер, тогда еще совсем молодой парень, ездил по улицам Вустера на своем мотоцикле. Скотт был еще ребенком и каждую субботу околачивался в электротехнической мастерской своего отца. Это было еще до того, как городские окраины застроили коммерческими зданиями. Тогда мастерские и другие предприятия в Вустере были сгруппированы в районе Парк-авеню, Мейн-стрит и Чендлер-стрит.

Каждую субботу в полдень сотрудники, отработавшие свой сверхурочный выходной, скопом рвались к выходу из мастерской по производству и ремонту электродвигателей. Скотт с отцом выходили на парковку, и после того, как уезжал последний рабочий, закрывали и запирали ворота. Для отца и сына это стало своеобразным ритуалом.

Тогда маленький Скотт впервые увидел мотоцикл Гомера. “Я заметил этого парня, сидящего на мотоцикле. Я тогда был так молод, что еще ни разу не видел, как заводят байк, поэтому не понимал, что он делает.”

Гомер заводил свой Harley Panhead с кикстартера. Мотор ожил с третьей попытки. Большой чоппер. Громкий прямоточный выхлоп. Удлиненная вилка. Большая спинка sissy bar. Мотоцикл взревел и зарычал. Одним плавным движением Гомер вскочил на байк, поднял подножку, потянулся вниз, схватил шлем и нахлобучил его на голову. С затяжкой ремешка он не заморачивался. Гомер крутанул мотор, тронулся, переключился на вторую и поехал прямо на Скотта.

“Я не знаю, может, он меня не видел, или ему просто было похер. Отец вовремя одернул за правую руку и поднял в воздух так, что я развевался, как знамя на ветру, когда мимо пронесся этот сумасшедший на железном коне”.

Через несколько секунд Гомер уже стремительно маневрировал в плотном транспортном потоке. Маленький Скотт посмотрел на своего отца — тот запирал ворота, как будто ничего необычного не произошло. “Когда-нибудь,” — сказал он отцу, — “я буду ездить на таком”. Отец потрепал сына по голове. “Маме твоей это не понравится”.

Гомеру было девятнадцать, он только закончил училище и начал работать на отца Скотта в мастерской. Он был готов покорить весь мир. Он любил женщин и крутил шашни с двумя или тремя подружками одновременно. Но еще сильнее он любил свой мотоцикл. Шел 1969 год, хорошее время, чтобы пошуметь. Призыв на службу во Вьетнаме прошел мимо Гомера. Он не был освобожден от воинской повинности и не учился в колледже, но каким-то образом избежал армии. Никто не знал, как ему это удалось.

Скотт внимательно следил за мотоциклом, припаркованным на стоянке у мастерской. Он замечал даже малейшие изменения: хромированная деталь, новые шины или масляный щуп с указателем температуры. Скотт впервые проехался на мотоцикле, когда Гомер взял его покататься на своем 1972 XLCH. Когда этот байк украли, Гомер купил обновленную модель 74-го года. Этот ’74 Harley в конечном итоге стал первым мотоциклом Скотта. Самоубийственный байк периода AMF оставался в “семье”, среди друзей и приятелей, более двадцати пяти лет, переходя из рук в руки. У него не было переднего крыла, поэтому в дождь вода летела Скотту прямиком в лицо. Передняя фара иногда коротила. Поскольку передних тормозов не было, байк выглядел суперкруто. Катаясь на ’74 под дождем, Скотт уворачивался от тягачей с прицепами и учился ловить мотоцикл, контролировать его и выживать на дороге.

Начиная с конца шестидесятых и на протяжении семидесятых Гомер ездил в Нью-Гэмпшир на фестиваль Laconia Bike Week. Дикое тогда было времечко для мотоциклистов, ушедшая эпоха. В 1978 году, когда Скотту исполнилось восемнадцать, пережил свою первую поездку на Bike Week вместе с Гомером. Тогда они разбили лагерь на обочине дороги, под проливным дождем. Дождь лил так сильно, что какие-то однопроцентники сжалились над двумя промокшими мотоциклистами. “Эй, дурачье, вот вам пара мусорных мешков, так хоть сухими останетесь, пока спать будете.”

Когда они въехали в Лаконию, Гомер и Скотт остановились в трейлер-парке “Каскад” на Трассе 106. На этой же дороге был главный палаточный лагерь, метко названный “Царство животных”. Во время фестиваля “Царство животных” превращалось в беспорядочный гоночный трек для мотоциклов. Обитатели лагеря ездили на радикально переделанных, практически незаконных чопперах, у них были очень длинные волосы и бороды, татуировки и нашивки из трех частей. Там ты мог купить пиво, сосиски, футболки в поддержку клуба или набор крутых кожаных кофров по дешевке.

Поскольку в “Царстве животных” царила буйная толпа однопроцентников, спать там точно бы не получилось, поэтому Скотт и Гомер переночевали в “Каскаде”. На срок фестиваля обе эти площадки были забронированы исключительно под мотоциклистов. Везде стояли палатки, и на всю округу была всего пара переполненных сортиров. На закате байкеры хватались за бутылки Jack Daniel’s, веселились, обменивались историями и болтали о мотоциклах всю ночь напролет. К восходу солнца все шли на завтрак и поглощали груды крахмальных блинчиков. Затем публика возвращалась в “Царство животных” посмотреть гонки и пообщаться. По пути Гомер и Скотт увидели последствия линчевания — японский мотоцикл был поднят на дерево и подожжен. Подружки байкеров непринужденно прогуливались топлесс по обочине.

Гомер сделал татуировку — мультяшного байкера на плече — у Тату Тони, который к тому моменту уже сильно окосел. Тони был так пьян, что через пару месяцев тату пришлось подправить и доделать. Гомер специально ездил в Нью-Гэмпшир, потому что до 2001 года тату-салоны в Массачусетсе были запрещены законом.

Между тем, мотоциклист по прозвищу Нахлыст разгуливал по Лаконии в одних чапсах, так, что голая задница торчала наружу. Его арестовали, когда он ехал на мотоцикле по Трассе 3 через Уэйрс-Бич. В суде он предстал перед судьей, одетый, по-прежнему, только в чапсы.

“Сынок, надень штаны, заплати штраф и больше сюда не возвращайся”, — постановил судья. Нахлыст был ветераном Вьетнама, имел награды. После нескольких отправок в Нам, он повидал всё в этой жизни. Тогда все думали только о том, как бы повеселиться, загулять и покуражиться.

После поездки в Лаконию Гомер купил ’77 Low Rider. Это был уродливый байк, серый с черным, логотип Harley был сделан в виде красной наклейки. Масло из мотоцикла лилось с прямо таки религиозной фанатичностью. Скотт и Гомер вместе ездили в популярные среди мотоциклистов места вроде Bach Dor Pub, что на Трассе 6 в Чаплине, штат Коннектикут. Летом там каждое воскресенье устраивали масштабное барбекю и зажаривали целого поросенка. Большой Джей и Карлос тоже были там. Тату Тони ставил свой микроавтобус неподалеку, открывал передвижной тату-салон и бил наколки на парковке рядом с пабом.

Однажды ночью Скотт спал у себя дома в Вустере, когда ему позвонили. Это был Гомер. Его байк сломался, в очередной раз. Время — уже за полночь, идет дождь, а он застрял в 80 км от дома. Скотт вылез из кровати и позаимствовал пикап в мастерской отца. Он отправился на поиски сломанного Harley, и, помимо мотоцикла, обнаружил Гомера в придачу с двумя симпатичными женщинами, которые только что накормили его стейком и залили в него слишком много вина. Скотт изо всех сил пытался закатить мертвый мотоцикл в кузов пикапа, пока Гомер усаживал одну из девушек с расстегнутой рубашкой на капот. Дома Гомер настоял на том, что выгрузит мотоцикл сам. Все еще полупьяный, он сел на байк и начал сдавать назад, не позаботившись прижать тормоза. Он скатился по трапу, байк повело, и Гомер рухнул лицом в грязь. Мотоцикл в итоге оказался на нем. Все закончилось только когда Скотт уложил его в постель, перепачканного и грязного. Гомер позвонил на следующий день: “Спасибо, что приехал и забрал меня”.

Последней поездкой Гомера стало его возвращение с фестиваля Biketoberfest во Флориде в 2002 году. На обратном пути в Вустер он с парой мотоциклистов остановился в Холли-Ридж, Северная Каролина. Они съехали на обочину, надо было размять ноги. Гомер решил развернуться, чтобы заехать в ресторан, мимо которого они проехали несколько километров назад.

Выезжая обратно на шоссе, Гомер даже не посмотрел по сторонам. В него влетел 61-летний мужчина на Toyota Camry. По словам начальника местной полиции, Гомер столкнулся с Camry лоб в лоб, перелетел на капот и ударился о лобовое стекло. Его Road King приземлился почти в паре десятков метров от Toyota. Гомер умер меньше, чем через двадцать минут. Никаких обвинений предъявлено не было, поскольку расследование установило, что водитель автомобиля не превышал скорость. Гомер оставил после себя мать, брата, племянницу и племянника в Вустере и потрепанный Road King в Северной Каролине.

И снова в доме Большого Скотта зазвонил телефон. За несколько дней до похорон Скотт совершил путешествие в Северную Каролину, проехал 2700 км туда и обратно, чтобы в последний раз забрать мотоцикл Гомера. Это была долгая и утомительная дорога, но байк Гомера и его тело наконец вернулись домой, в Вустер, где им и место.

На похоронах гроб несли байкеры из враждующих клубов, они на время отложили в сторону свои разногласия ради Гомера. Большой Скотт выступил с речью. “Гомер любил хорошо отдохнуть, любил женщин, честную работу, хорошую шутку, мотоциклы, семью, друзей и поесть от души. Он знал о мотоциклах Harley-Davidson больше, чем все, кого я когда-либо встречал”.

Около сотни мотоциклистов приехали на похороны и сопроводили катафалк на кладбище холодной массачусетской осенью. После службы большинство сошлось во мнении, что Гомеру бы понравилась идея похорон в Хэллоуин.

Через неделю Большой Скотт все еще не смирился со смертью Гомера, и поэтому он один отправился в Лаконию, чтобы так, по-своему, почтить память погибшего друга. Его кремово-белый 1984 FXRP, бывший полицейский байк, работал отлично. В тот золотой солнечный ноябрьский день мотоцикл шел по трассе безупречно. Каждый поворот, каждая прямая врезались в память Скотта и вместе с тем вызывали воспоминания. Как будто Гомер все еще был с ним и ехал рядом. Скотт восхищался великолепными пейзажами Новой Англии и вспомнил, что у него на столе лежит наклейка на бампер. По возвращении домой он приклеил ее на свой пикап. Наклейка гласила: “Посмотри дважды. Спаси жизнь. Мотоциклы повсюду”.

Посмотреть — Rolling Thunder Custom Softail